к железной решетке.
– Ерунда! Случается, друзья угощают, вот и приходится ответить тем же. Понимаешь, тореро… тореро нельзя жить монахом.
– Говорят, ты водишься с дурными женщинами.
– Вранье! Раньше, когда я тебя не знал, другое дело… Черт возьми! Хотел бы я знать, какая скотина передает тебе эти сплетни…
– Когда же мы поженимся? – спрашивала девушка, чтобы прервать поток негодующих слов.
– Как только будет кончен дом. По мне, хоть завтра. Но этот болван, мой зять, тянет и тянет. Конечно, он хорошо устроился, и торопиться ему незачем.
– Когда мы поженимся, Хуанильо, увидишь, какой я заведу порядок. Все пойдет отлично. И увидишь, как твоя мать полюбит меня.
Так беседовали они в ожидании свадьбы, о которой толковала вся Севилья. Приютившие Кармен дядя и тетя часто обсуждали вместе с сеньорой Ангустиас предстоящее событие; но, несмотря на это, тореро почти никогда не показывался в доме невесты, словно вход туда был ему категорически воспрещен. И жених и невеста предпочитали видеться по старому обычаю через решетку окна.
Прошла зима. Гальярдо отправился верхом на охоту вместе с кавалькадой сеньорито, которые обращались к нему покровительственно на «ты». Необходимо было постоянно тренироваться для предстоящего сезона коррид. Хуан боялся утратить свои достоинства – проворство и силу.
Импресарио Хуана, некий дон Хосе, без устали расхваливал таланты Гальярдо, называя его «своим матадором». Он вмешивался решительно во все дела молодого тореро, не уступая своих прав даже членам семьи. Сеньор Хосе жил на ренту, и все его занятия в жизни ограничивались лишь разговорами о быках и матадорах. Для него не существовало на свете ничего интереснее корриды; народы мира он делил на два лагеря: на избранные нации, в чьих странах имеются арены для боя быков, и на толпы обездоленных, не знающих ни солнца, ни радости, ни хорошей мансанильи и тем не менее считающих себя могущественными и счастливыми, хотя им в жизни не приходилось видеть даже самой захудалой корриды с молодыми бычками.
Дон Хосе отдавался своей страсти с пылом воина и безрассудством фанатика-изувера. Русобородый, еще молодой, но уже дородный и облысевший, этот отец семейства отличался в повседневной жизни веселым, покладистым нравом, но способен был прийти в неистовую ярость, если сосед по креслу в амфитеатре не соглашался с его мнением. Защищая своего излюбленного тореро, он готов был вступить в бой со всеми зрителями и возмущенными возгласами прерывал рукоплескания, если они предназначались другому матадору, не заслужившему его расположения.
В свое время дон Хосе служил в кавалерии, скорее из любви к лошадям, чем к военному делу. Ранняя тучность и страсть к бою быков заставили его выйти в отставку, и он проводил лето в цирке, а зиму в кафе, в неутомимых беседах о корриде. Стать руководителем, наставником, доверенным эспады! Когда у него вспыхнуло это желание, все маэстро уже были обеспечены постоянными доверенными, и появление Гальярдо
