же твой медальон, ты говорила, что тебе его отдал твой отец, – едва выдавила из себя Элла.
Анастасия, казалось, не слышала слов сестры.
– Мы не смогли открыть письмо твоей матери, видимо, оно было магически запечатано, но это не удивительно твоя тётя – маг, наверно, и у матери были способности. В письме же отца ничего не писалось о медальоне, лишь то, что он принадлежал твоей матери, и в её письме все объясняется, – Анастасия сделала паузу и, все ещё не поднимая взгляда, продолжила. – Моя мама решила, что ничего страшного не произойдет, если у тебя будет что-то от твоей семьи. Она попросила меня отдать тебе эти вещи. Однако я…я…я не смогла. В тот день ты со всеми разругалась и не выходила из комнаты, – Анастасия снова всхлипнула. – Мама заставила нас приносить еду тебе и помогать. Как-то вечером она не зашла к нам в комнату, я пошла искать ее и нашла сидящей у тебя. Поместье, внимание матери – все было у тебя. Мне показалось это несправедливым.
Анастасия закрыла глаза и сжала губы, но покашливание Рабе заставило её продолжить.
– У меня появился план. В твоих комнатах я разбросала вещи, в том числе и шкатулку с письмами. Мамиными тенями нарисовала себе синяк, сделала царапины на руках, растрепала волосы и пошла жаловаться ей, что ты меня избила, когда я отдавала шкатулку. В следующие пару дней мы с Дри по очереди подставляли и жаловались на тебя, ведь ей тоже не нравилось внимание матери к тебе. В конце концов, мать не выдержала и сослала тебя жить на кухню, сделав почти что прислугой. Только я одна виновата в этом, – Анастасия рухнула к ногам Эллы.
– Вот теперь можешь взять карту и идти, – сказала Рабе. – Однако, если вернёшься и попросишь снова об услуге, цена будет выше, чем твой ребёнок, подумай!
Элла кивнула и забрала карту из рук Темной. Затем опустилась к Анастасии и сказала:
– Я никогда тебя не прощу. Ты испортила мне жизнь, ненавижу – она взяла шкатулку из рук сестры и внезапно рассмеялась. – Вы это ожидали услышать?
Анастасия перестала всхлипывать и с изумлением посмотрела на сестру. Тёмная скривилась.
– Мы были детьми, и мачеха уж точно могла распознать ложь своих дочерей. Ей было удобно не видеть правду, а мне, как вы и сказали, не хотелось ничего менять. Да, я не была подарком, огрызалась и отвратительно себя вела. Сейчас понимаю, как была неправа. Согласна, что выдумала вечную любовь с принцем и никогда не действовала, предпочитая ждать. Однако я верю в прощение, и что люди меняются. Анастасия – давно не ребёнок и мы прекрасно с ней ладим. Она была ко мне добра последние годы. Я простила даже мачеху, а сейчас ещё и выяснилось, что она хотела отдать мне эти вещи, – Элла показала на шкатулку, – за что я теперь уважаю её ещё больше.
Рабе скрестила руки на груди.
– Я недооценила тебя. Показать, что ты уязвлена и устроить истерику, а затем просто сказать, что ты и так все знаешь. Знала бы – попросила о другой цене. Ты же и о шкатулке знала, не так ли? – спросила тёмная.
– Да, и то, что она моя, как и медальон. Извини, Анастасия, я не
