такая вероятность есть. Очень странная история, как ни крути.
– Подозрительная, – согласился господин Требс.
– Да уж, – сказала госпожа Требс. – Потому что никакой такой хвори великой у нас нет, да и не было никогда. Я думаю, ее и не существует.
– Конечно не существует, – подтвердил господин Требс.
Янис встал. Ему хотелось сказать, что Великая хворь существует. Ведь не зря же они жили в хижине на скале, да и Фрид знает про Великую хворь больше, чем господин и госпожа Требс вместе взятые. Но у него сжалось горло, а в голове зазвучал какой-то свист, высокий и пронзительный. Он отодвинул в сторону стул и заковылял на двор. Великая хворь существует, говорил он самому себе. Существует! Она ползет ползком и скачет скоком, стелется по земле и плывет по воде. Она оттяпает тебе нос, и пальцы, и всё остальное. Он еще раз повторил про себя всё от начала и до конца, но слова звучали глухо и безжизненно. И тут он понял. Никакой Великой хвори нет. Об этом даже страшно думать, но это так. Еще никогда он не видел человека, у которого была бы Великая хворь. И Схенкельман тоже никогда не видел такого человека. И господин и госпожа Требс точно знают, что Великой хвори не существует. Схенкельману верить нельзя, но господин и госпожа Требс говорят правду. Госпожа Требс просто не может врать. И еще кое-что. Янис спустился с горы, долго шел по лесу, и ничего не случилось. Если уж Великая хворь так хитра и опасна, она бы давно расквиталась с Янисом. Янис пощупал нос. В глубине души он даже надеялся, что кончика носа нет, – но всё было на месте.
И тут он страшно рассердился. На Фрида, который врал, а потом взял и пропал, и на Схенкельмана, который всё испортил. И на себя, потому что теперь непонятно, кому и чему верить. Янис сел на скамейку и стал бить себя руками по голове и выть. За дверью конюшни залаяла Лока. Камешек закричал, а черная собачка затявкала. Янис выл громче всех и не перестал, пока не выбился из сил.
Потом он вернулся в дом. Господин Требс стоял посреди комнаты. Побледневшая госпожа Требс прислонилась к стене.
– Я не знаю, – сказал Янис. Его голос звучал хрипло.
– Чего не знаешь? – спросила госпожа Требс.
– Ничего не знаю, – ответил Янис. И начал рыдать, так, что слезы ручьем полились по щекам.
Госпожа Требс подошла к нему. И обняла – и оттого, что она была такая теплая и мягкая, Янис разрыдался еще сильнее. Это было какое-то странно знакомое ощущение – что его обнимают, – из какого-то давно забытого прошлого.
Господин Требс прочистил горло.
– Отнесу собаке объедки, – сказал он. И добавил, помолчав: – За это можешь не платить. Объедки они и есть объедки, в счет их включать не буду.
Янис еще плакал, содрогаясь всем телом.
Госпожа Требс гладила его по голове.
– Тише, тише, – приговаривала она. – Всё будет хорошо.
Когда стемнело, господин Требс зажег лампы. Госпожа Требс поставила на стол чайник, из его носика плыл запах ромашки. Для Яниса она принесла чашку теплого молока. Он растягивал его по глоточку, медленно-медленно.
– Когда
