Кас проложил свою собственную тропинку. Я пошел за ним не сразу. Сначала взглянул наверх. Прямо за домом возвышалась белая гора с темными скалистыми выступами. Буквально под самым носом. Всё это время она пряталась в засаде и лишь прошлой ночью, в темноте, незаметно подкралась к нам.
– Гора-зомби, – произнес я.
Я скучал по Линде. Мы, как правило, понимали друг друга с полуслова. Когда я что-то говорил, Линда откликалась, и этот наш диалог был похож на перебрасывание друг другу мяча. Мы кидали и ловили его так быстро, что никто не успевал уследить.
– Господи, о чем это они? – негодовала бабушка.
Но сейчас я сказал «гора-зомби», и это слово безответно шлепнулось на землю. Потому что Линды рядом не было.
Я обернулся. Бок о бок с горой-зомби стояла другая гора, а возле нее еще одна и еще.
– Мы окружены, – сказал я.
Снова два жалких шлепка.
Я пересек поле и догнал прадедушку Каса. Дальше мы шли вместе. Медленно, потому что прадедушка Кас покачивался из стороны в сторону, хотя ветра почти не было. Перед нами стоял выбор: идти либо по скользкой дороге, либо по ухабистому тротуару с сугробами. Прадедушка Кас выбрал середину дороги. На нем были высокие походные ботинки и брюки, заправленные в носки. На мне кроссовки, в которых я тут же опять замерз.
Мы миновали пекарню, аптеку и небольшой причал, а прямо перед церковью свернули направо.
– Там, чуть подальше, фьорд выходит в море, – показал прадедушка Кас.
Я начинал соображать, как устроена деревня. Она лежала на берегу длинного узкого морского залива. Фьорда. К фьорду примыкали горы, чуть ли не вырастая прямо из воды. Для домов едва хватало места.
– Фьорд кишел сельдью, – сказал прадедушка Кас.
– Что такое «кишел сельдью»? – спросил я.
Прадедушка Кас остановился.
– Ну, селедки было видимо-невидимо.
– Понятно.
Прадедушка Кас заметил, что селедка меня не очень интересует.
– Ты не представляешь, – продолжал он. – Сюда подплывали лодки. Одна лодка за другой, до краев полные сельди. А девушки, какие здесь были девушки-селедочницы! Уж они-то знали толк.
– В чем?
– В том, как ловко отрéзать голову, вытащить внутренности и бросить сельдь в бочку. Они так проворно это проделывали, что мы за ними не поспевали. Наполнив одну бочку, принимались за следующую.
– От бочки селедки никакого проку, – сказал я. – Бочка конфет – это другое дело. Или бочка ванильного мороженого. И повсюду лодки с мороженым. Девушки с мороженым.
– У тебя слишком богатое воображение, – сказал прадедушка Кас. – Осторожнее, фантазии до добра не доводят.
Мы молча побрели дальше. То и дело нам приходилось уступать дорогу встречным автомобилям.
В бассейне я услышал, как прадедушка Кас говорит по-исландски. Он болтал с кассиром. Я почти ничего не разобрал. «Да» и «нет» я понял, и то, что они обсуждали меня, тоже понял, поскольку оба не сводили с меня глаз, а
