протянул отец. – Мы сегодня не в духе.
– А почему, папа? – спросила Мария.
– Чуют тигра. Знают, что он здесь.
Наконец, Козимо пошел дальше. Вот он, долгожданный миг! После клетки львов стояла еще одна – совсем пустая; интересно, что случилось с ее обитателями?.. Отец остановился.
Последний вольер в ряду упирался в стену. Они достигли края здания. Снаружи была улица, потом еще одна и еще, а дальше вилась охряная лента реки.
Вольер защищали крепкие железные прутья. Факел на стене отбрасывал треугольный луч света на половину клетки, но не рассеивал темноту в глубине. Кусок мяса с мраморным узором жира лежал на полу нетронутый. Кроме него, ничто не говорило о присутствии тигрицы.
Лукреция не сводила с клетки взора. Всматривалась во тьму в надежде увидеть проблеск оранжевого, заметить блеск тигриных глаз, малейшее движение или знак, что зверь рядом. Напрасно.
– Папа? – нарушила молчание Изабелла. – А тигр точно здесь?
– Да, – ответил отец, вытянув шею. – Где-то тут.
И снова тишина. Лукреция прижала руки к груди. «Прошу, – взывала она к животному, которое провезли по городу в деревянном ящике. – Прошу, покажись! Я больше не смогу прийти. Пожалуйста, покажись!»
– Может, спит? – неуверенно предположил Джованни.
– Может, – ответил отец.
– Просыпайся! – крикнула Изабелла, подпрыгивая. – Просыпайся! Ну же, киса, вылезай!
Козимо улыбнулся и погладил дочь по голове.
– Киса у нас лентяйка! – наконец сказал он. – Даже не вышла с вами познакомиться.
– Папуля, – Изабелла взяла его за руку, – а можно еще раз посмотреть львов? Мне они больше всех нравятся.
– Конечно, – обрадовался отец. – Прекрасная мысль! Они куда интереснее засони-тигра! Идемте.
Он повел детей по коридору, а слуга с факелом следовал за ним.
Лукреция незаметно отстала от слуги, а потом и вовсе затаилась, скрытая пеленой тьмы. Развернулась и тихо пошла назад, назад, назад – до самой клетки с тигрицей.
И там села на корточки, притихла. Угол освещал только факел на стене. Родные торопились ко львам, которые до сих пор бродили друг за другом по вольеру. Изабелла спрашивала высоким голоском, будут ли у львов детки, и можно ли подарить одного ей, она мечтает о собственном львенке! «И я, и я! – вторили ей Джованни с Марией. – Папа, пожалуйста!»
Густая тьма в конце комнаты пульсировала и гудела. Лукреция вглядывалась в нее, силясь вообразить сидящее там животное. Каково это, когда тебя похищают из далекой-далекой страны, привозят на корабле в Тоскану и запирают в каменной темнице?
«Прошу!» – молила она так горячо, как никогда не молила на церковной скамье.
От жирного мяса исходил едкий железистый запах. Почему тигрица не съела угощение? Не захотела? Слишком ей было грустно? Боялась львов?
