Петровну, старосту нашу, – показывая на бабушку, ответил Николай Петрович.
– С Натальей Петровной мы давно знакомы. С того самого дня, как заболела раком племяшка ее любимая. Хорошая девочка была, светлая. Ушла малышкой, зато сколько родственников к вере привела. Господь попустил такое чудо. Через горе к вере. Ну хорошо. Еще кого в алтарь можно?
– Еще девочек наших, которые незамужние. Маются, женихов нормальных нет. Блюдут себя, как положено. Вот и коротают молодость в одиночестве. Еще Олега можно, – он кивнул в сторону инвалида, – до первого приступа. Как упадет, потом несколько дней отлеживается. Остальные – в Благовещенский. Там работы много.
Отец Георгий пододвинулся вплотную к Николаю Петровичу. Заговорщицким тоном произнес:
– Просьба у меня к тебе, Николай Петрович! Приехала к нам из Санкт-Петербурга внучка моего давнишнего товарища. Она журналистка, пишет статью о Чайковском. Возьми ее в оборот. Покажи ей что к чему, расскажи про иконопись. Пусть женщины твои с ней малость побеседуют – ей бы поближе к Богу быть. Молюсь я за нее, а она живет невенчанным браком. Да даже не браком, а так – сожительствует с кем-то. И не уходит от него, и замуж не идет – не то, говорит, не по-настоящему. Может, твои ее уму-разуму научат? Она сейчас подойдет, я позвал ее.
Николай Петрович закивал головой, улыбаясь в усы на нехитрую просьбу отца Георгия:
– Конечно научат, у нас девушки внимательные, ласковые, но строгие. Наталья Петровна, поучим молодежь уму-разуму? Сейчас подойдет гостья из Санкт-Петербурга, журналистка. Пишет статью о Петре Чайковском. Прошу не обижать. Все рассказывать, показывать. Возьмем девушку под свое крыло?
Иконописцы оживились. Гости нечасто бывали в их артели. Общались в основном узким кругом. Не со всеми могли дружить: водку не пили, старались не грешить, не сплетничать, начальство не осуждать, – а какому такой собеседник по нраву?
Володя пропел басом:
– Красивая?
Николай Петрович зыркнул черными глазами на парня:
– Угомонись! Мало тебе своих девчонок? Выбирай – не хочу. Когда ж ты, Володька, остепенишься уже? Жениться тебе пора.
– Пора! – легко согласился звонарь. – Да вот не берет никто.
Все рассмеялись. В это время дверь в зал распахнулась и вошла девушка. Остановилась посреди зала и громким голосом представилась:
– Здравствуйте! Я Елена, журналистка.
На фоне низкой арки трапезной, выкрашенной дешевой масляной краской, девушка казалась заморской птицей, занесенной неведомыми путями в этот далекий от цивилизации угол. Она стояла, залитая солнечным светом, который падал из единственного узкого окошка зала, в дорогом брючном костюме серо-голубого приглушенного цвета. На вид ей было лет двадцать пять, не больше. Ее белокурые волосы модного в этом сезоне холодного оттенка мягко струились вниз из-под серой, под стать ее глазам, косынки. Широкий пиджак, белая блузка на высокой груди и прямого кроя брюки, из-под которых торчали острые
