я очень осторожно, крепко держа его за руку, – помнишь полутуристку?.. Ну, которую ты убить пообещал… Ты ведь это серьезно сказал. И еще добавил, что я просто тебя не знаю. И я подумала, что ведь и правда, я тебя знаю… Не очень. Мы, конечно, не так давно знакомы…
– Не волнуйся, – Нараск успокаивающе сжал мои пальцы. – Я понимаю, ты отчасти права.
– Почему отчасти?
– Потому что ты как раз знаешь меня лучше, чем кто-либо. А неизвестны тебе просто какие-то факты моей биографии. Если хочешь, я могу тебе больше рассказать о себе, но вряд ли, честно говоря, тебе будет очень интересно… Жил я себе и жил: учился медицине и фармацевтике, изучал травы, делал лекарства… Мои родители давно исчезли, я их совсем не помню. Люди вокруг мной почти не интересовались. Жить там, где я жил, мне хотелось все меньше. Поэтому я решил переехать. Так и попал в ваш город.
Я недоуменно посмотрела на него.
– Надо же… судя по тому, что ты говоришь, ты не должен был стать, ну… Таким спокойным и доброжелательным. Если тебе даже поговорить было не с кем.
– Я для себя всегда был самая надежная компания, – улыбнулся Нараск. – Я совсем не против людей, но мне не так уж нужно их общество. Хотелось просто обрести не такое сумрачное окружение, какое было у меня на родине… А получилось даже намного лучше.
– В Мантиле все такие ужасно мрачные? – удивилась я.
– Не то чтобы, – сказал Нараск. – Просто для меня это не подходило.
Снова в его тоне, как всегда, когда я расспрашивала о Мантиле, промелькнуло что-то скованное, будто он многое мне недоговаривал или даже… Впрочем, подумать, что он врет, я все-таки не решилась и поспешно задала другой вопрос:
– А насчет полутуристки ты правду сказал? Разве ты бы смог кого-то убить, даже из-за меня?
Нараск приостановился и, повернув голову, пристально посмотрел на меня. В его глазах я увидела обычную заботливую любовь, но вместе с тем абсолютную непреклонность и что-то вроде сожаления.
– Ятенька, лучше не спрашивай меня о таких вещах, – сказал он негромко. – Я боюсь, что отвечу совсем не то, что ты ожидала, и ты расстроишься или испугаешься. А если даже я совру тебе, я-то сам от этого другим не стану.
– Если хочешь знать, я уже расстроилась и уже испугалась! – я шмыгнула носом и попыталась вынуть у него из руки похолодевшую руку. Нараск вздохнул, и, притянув меня к себе, погладил по волосам.
– Ну хорошо, давай я объясню, – явно нехотя согласился он и продолжил уже как обычно, спокойным и ласковым голосом: – Дело в том, Ятенька, что там, где я вырос, немного другие понятия о морали. Я никогда не стал бы без причины наносить вред людям. Но если они дадут мне эту причину, а тем более, причинят вред тебе, я всегда отвечу. Понимаешь?
– Угу, – пробормотала я.
– Ну вот, – сказал Нараск. – Это мое свойство. Ты просто привыкни к нему, Ятенька. Надеюсь, когда-нибудь ты узнаешь все мои секреты,
