часу лофт был пуст. От мебели остались одни щепки, словно ее крушили топором или молотом. Больше ничего не пострадало, если не считать камер. Все до единой оказались разбиты. Крови нигде не было, тел тоже. На парковке стояли 66 автомобилей из 251, принадлежавших бесам. Остальные разъехались. Куда делись хозяева брошенных машин – никто не знал. На связь не вышел ни один из этих сотрудников. Монахинь и след простыл. Аристархов схватился за голову, а потом за сердце.
Матушка Эвриала и матушка Сфено появились в главном федеральном управлении коллекторов на Кузнецком мосту в понедельник утром. Они процокали прямиком в кабинет к Аристархову, черные, красноглазые, страшные. В неизменных рясах, апостольниках и перчатках, с кровавыми четками-горгонидами и плетками-семихвостками у поясов.
Василий Эдуардович в восемь часов утра понедельника уже сидел на своем рабочем месте. Он был мертвецки пьян. Правильнее сказать, он все еще сидел на своем рабочем месте, потому что после того, как в воскресенье вечером увидел, что успела записать одна из разбитых камер, домой не поехал. До такой степени ему было страшно.
Горбатые монахини приблизились к Аристархову, и Эвриала проклекотала:
– Работа выполнена.
Аристархов только и смог, что кивнуть.
– Оставшиеся будут повиноваться, – сказала Эвриала, и Сфено положила руку на свою плетку.
Он кивнул еще раз, стараясь не смотреть на матушек.
Не сказав больше ни слова, сестры направились к выходу. И тут молчаливая Сфено обернулась к Аристархову и прохрипела:
– Убийц невинных ждет кара. Всегда. Я и есть кара, – уточнила она. После чего матушки исчезли за дверями его роскошного кабинета. Аристархов искренне надеялся, что навсегда. Сейчас его бесы-коллекторы казались ему ближе и безопаснее, чем эти красноглазые чудовища.
Видео, которое повергло видавшего виды пристава в ужас, длилось не больше минуты. Оно было черно-белым, беззвучным, плохого качества. Но ничего кошмарнее Василий Аристархов, взрослый и умный мужчина, амбидекстр с высочайшим IQ, чиновник федерального масштаба, в своей жизни не видел. Запись сделала одна из боковых камер, направленная на установленную для монахинь кафедру. Она проработала недолго, после чего была разбита, как и все остальные. Аристархов не без оснований полагал, что здесь нет никаких случайностей.
Видео запечатлело одну из матушек – могучую Сфено. Крупным планом. Монахиня неподвижно сидела на стуле возле кафедры. Потом она встала и медленно стянула с руки кожаную перчатку. Размяла затекшие пальцы, украшенные длинными заостренными черными когтями – «четвертой» фалангой. Когти блестели в искусственном свете, как отполированный металл.
Сфено неторопливо – зрители должны были увидеть каждую деталь – отстегнула от пояса четки и плеть, сняла распятие и скинула с себя рясу. Она
