сходство с некоторым лукавством, забавляясь их неосведомленностью, как эрудит улыбается при виде допустившего промах всезнайки.
Он подождал, пока все усядутся, затем, дождавшись полного внимания, убавил свет в зале и начал свою лекцию:
– Итак, на втором занятии мы поговорим о деле, появившемся в восьмидесятые годы, которое я назвал «Убежище Сандрины». Как и в прошлый раз, я сначала перечислю факты, а затем мы перейдем к вопросам. Предупреждаю сразу – бесполезно искать информацию в ваших смартфонах или рыться в вашей юной памяти, пытаясь вспомнить об этом деле. О нем не упоминается ни в одном источнике. И в конце лекции вы поймете, почему…
«Займи себя чем-нибудь…
Почитай, к примеру, свой стих…
Так будет легче…
Вот увидишь, завтра, когда учительница тебя вызовет к доске, ты мне скажешь спасибо…
Иди сюда…
Поближе…
Так будет легче…»
Первая веха
Остров
1
1949 год
Валери размахнулась и с силой бросила палку. Она взмыла высоко вверх, бросая вызов серым облакам, после чего упала на песок. Бежевый лабрадор бросился за ней следом, схватил зубами, виляя хвостом от удовольствия, затем повернулся к своей хозяйке, которая медленно шла вдоль пляжа.
– Давай, неси сюда!
Валери наклонилась, похвалила своего питомца и снова бросила палку. Легкий осенний ветерок освежал лицо, неся с собой опьяняющий запах соли и морских водорослей, истрепанных волнами. Сквозь пелену низких облаков пробивался слабый свет только что проснувшегося солнца.
Каждое утро Валери и Гус, ее двухгодовалый пес, гуляли вдоль океана. Этот ритуал не менялся никогда, невзирая на дожди и ветра. Эта ежедневная прогулка не только давала им возможность провести время вместе. Прежде всего она позволяла молодой женщине вдыхать полной грудью свободу, которой она была лишена долгие годы.
Валери на секунду оставила лабрадора и повернулась лицом к морю. Волны нежно ластились к ее ногам.
Она закрыла глаза и прислушалась.
Ничего.
Ничего, кроме шума волн и крика чаек.
Никакого гула немецкого бомбардировщика за облаками.
Никакой тягостной тишины, сопровождающей роковой полет хищного снаряда.
Никакой противовоздушной сирены, призывающей жителей укрыться в своих погребах.
Никакого обреченного шепота людей вокруг, которые, скорчившись в своих импровизированных убежищах, не осмеливаются поднять голову из страха притянуть смертельную вспышку своим измученным от ужаса взглядом.
Валери вздохнула, на ее губах мелькнула улыбка. Она открыла глаза, заметила вдали крошечный силуэт острова, утопающий в морской дымке, затем повернулась к зданиям, стоящим вдоль береговой линии. Ее лицо омрачилось. Пелена боли и воспоминаний покрыла ее лоб морщинами, но она помнила свое обещание – еще час назад повторяла его себе, натягивая куртку, – она не будет плакать. Война оставила после себя разруху. Разбитые стекла, развороченные фасады, изуродованные крыши… «Понадобится время, много времени, чтобы все восстановить», – подумала она, глядя на руины.
Негромкое тявканье выдернуло ее из мыслей в тот момент, когда она ощутила, как к горлу подступает ком. В нескольких метрах от нее Гус улегся на землю и затих, по всей видимости, напуганный большой стаей чаек, на секунду зависшей над пляжем, затем резко спикировавшей вниз неподалеку от него.
Валери подошла к собаке, села на корточки рядом и потрепала ее по голове.
– Мы боимся птичек? – насмешливо прошептала она.
А чаек и впрямь было слишком много. Наблюдая, как они всем скопом взмывают в небо, затем устремляются вниз, она ощутила давно забытый укол любопытства. Обычно эти птицы собирались в небольшие стаи по десять, иногда по двадцать особей, не больше. По крайней мере, в ее воспоминаниях. Но сейчас, она могла бы поклясться, больше сотни чаек наполняли воздух шелестом крыльев и щелканьем клювов.
«Что там могло случиться? – подумала она, поднимаясь. – Ладно, оставайся здесь, если хочешь, трусишка. А я пойду, посмотрю поближе».
Молодая женщина оставила собаку, которая жалобно заскулила, но крик чаек заглушил этот звук. Она направилась в сторону самого большого скопления птиц, расположившегося в пятидесяти метрах от нее, прямо у кромки моря. Валери привычно огляделась вокруг, чтобы убедиться, что ей ничто не угрожает. Эта привычка осталась еще с тревожных времен, когда она шагала одна по улицам своего квартала с продуктовой карточкой в руке,
