первенец Алёшенька мирно спал в «детской».
Словом, всё было как обычно. Жизнь текла буднично, однообразно и для Евгении Петровны – скучно.
– Боже, какая скукота, – сняв руки с клавиатуры и положив их на колени, чуть ли не шёпотом произнесла молодая 20-летняя женщина. – и так каждый день…
Со своим мужем она познакомилась два года назад на костюмированном балу, который давал Тамбовский губернатор. Все гости были наряжены в фольклорные, традиционные русские одежды в стиле старинных русских сказок. Дамы – в характерные сарафаны под грудь, а их кавалеры в рубахи-косоворотки, подпоясанные цветными матерчатыми поясами и штаны-портки, заправленные в сапоги. Губернатор слыл большим оригиналом и патриотом Матушки-России, и время от времени устраивал в своём доме подобные представления.
Высокий, статный черноволосый 35-летний мужчина с аккуратной «чеховской «бородкой, произвёл на неё, 18-летнюю девушку, неизгладимое впечатление. До тех пор ни в кого серьёзно не влюблявшаяся Женечка (мимолётные детские увлечения – не в счёт), была напрочь сражена петербургским интеллектуалом Арцыбашевым гостившем в Тамбове у своего дядюшки. На балу они не отходили друг от друга, казалось, забыв об окружающих. Юной девушке было всё интересно, о чём рассказывал Сергей Николаевич. Она с увлечением расспрашивала его о последних столичных новостях и сплетнях, о которых, увы, молодой профессор, был плохо осведомлён. Стесняясь и краснея, как юноша, он лепетал:
– душечка, Евгения Петровна, … – Женя, право, полноте, … просто Женечка, …– перебила его девушка
– …хорошо, … спасибо, …Женечка – ещё больше краснея и смущаясь, продолжал Арцыбашев, – право дело, … я так далёк от светских сплетен, …поверьте, я дни напролёт занят в институте, … в лаборатории со студентами…
– ах! Ну, …а чем Вы занимаетесь в своих лабораториях? Какие опыты ставите?
Начав, было, рассказывать о науке, профессор, быстро уловил, что эта тема девушке не очень понятна, а значить и мало интересна. И это несмотря на все её искренние старания вникнуть в объяснения Арцыбашева. Тогда Сергей Николаевич переключился на искусство и поведал о своих впечатлениях от выставки художников-передвижников, галерею картин которых он посетил перед отъездом в Тамбов.
Не влюбиться в Евгению Сипягину было просто невозможно. Она была красива той особенной красотой, свойственной славянскому племени. Длинные русые волосы, заплетённые в косу, переброшенную на высокую грудь девушки, оттеняли яркие бирюзовые глаза. А старинный русский кокошник, расшитый разноцветным бисером, дополнял наряд красиво сшитого русского красного сарафана прямого кроя, оставлявшим открытыми чудные девичьи щиколотки ног молодой барыни.
Словом, взаимная симпатия и любовная искра, пробежала между молодыми людьми. Женечка, не на шутку влюбилась!
В последующие дни, Арцыбашев был приглашён в имение Сипягиных, где его с большим радушием принимали родные Евгении. Женечка был правнучкой известного Павла Петровича Сипягина, капитан-лейтенанта флота, впоследствии коллежского асессора, дворянина Пензенской и Тамбовской губерний. Правда родство это было очень дальним, но тем не менее, родители Евгении очень им гордились.
Дело закончилось свадьбой и переездом Женечки Сипягиной в Санкт-Петербург, в дом профессора Арцыбашева. В 1885 году у молодых супругов родился первенец, замечательный малыш Алёшенька.
Роль степенной, замужней дамы плохо давалась молодой, задорной девушке. Ей хотелось веселья, балов, встреч с новыми интересными людьми. В Санкт-Петербурге жила дальняя родственница Сипягиных по линии матери, которая была замужем за свитским генералом. Она и ввела Евгению Арцыбашеву в светские петербургские салоны. Появляться в свете замужней даме без кавалера, было как-то pas comilfo, поэтому Женечка, буквально насильно, заставила Сергея Николаевича сопровождать её на эти светские рауты. Арцыбашев чувствовал себя на этих вечерах абсолютно чужим человеком. Ему было откровенно скучно среди этой «пустой», важно-напыщенной, снобистской публики. Терпения его хватило не более чем, на пару раз. После чего, мягкий и, как могло показаться со стороны, слабовольный Арцыбашев, неожиданно твёрдо и решительно сказал жене:
– душа моя! Уволь, пожалуйста меня, но я больше не могу. Моего терпения не хватает выслушивать всю эту светскую болтовню и сплетни. Противно, знаешь ли. И жалко упущенного времени. Больше я в салоны ни ногой.
Это было жестоко с его стороны по отношению к жене. Она только и жила этими балами и светскими салонами. Обида на бесчувственного мужа буквально разрывала её душу. И разрыдавшись, Женечка убежала в свою комнату. В ту ночь супруги первый раз спали раздельно. Арцыбашев – у себя в кабинете, а Женечка, закрыв спальню изнутри и зарывшись лицом в подушку, большую часть ночи проплакала. В тот раз, это было их первой размолвкой.
В последнее время ссоры их участились и возникали буквально по
