и взяла еще один кусок пиццы с сыром. – Может, мои фотки с каждой камеры на улице? – Она наигранно улыбнулась и прикрыла глаза, вдыхая аромат жирной пиццы. И по пицце, наверное, соскучилась. – А ты свою починила, Харпер?
Когда-то у меня тоже стояла камера безопасности. Торчала под углом над крылечком, скорее для устрашения. Но в ту ночь она ничего не записала. Даже если Айдан и заказал какую-то услугу, срок давно истек.
– Нет, руки так и не дошли, – призналась я. Хотя само устройство до сих пор бессмысленно смотрит в пустоту. Камеры, с одной стороны, тебя защищают, но также могут тебе навредить. Любое мелкое нарушение они зафиксируют. А сколько людей могут рассориться! Как меня спасет камера, если ключ от моего дома у человека, который попал в тюрьму?
Мы поели, я отнесла тарелки на кухню, выбросила коробку из-под пиццы в мусорный бак в гараже. Наверное, Руби захочет поспать. Уверена, она устала не меньше, чем я. Палящее солнце, прохладительные напитки – все это располагает к отдыху… я даже не знаю, когда она последний раз спала.
– Тебе что-то нужно, пока я не пошла спать? – спросила я, выключая телевизор. Должна же она понять намек?
Она поменяла позу на диване и посадила Коду на колени.
– Нет, все хорошо. Просто привыкла к шуму. Забыла, что может быть так тихо.
Но тихо было только в доме. Снаружи ночь жила своей жизнью, природа вокруг будто шевелилась. Стрекотание сверчков со стороны леса, кваканье, доносящееся с озера. Этот звук однажды напряг меня, но оказалось, что к окну прилипла лягушка, она верещала так пронзительно, будто просила помощи.
Когда шло расследование, мы официально стали патрулировать поселок и ввели комендантский час. Нас еще долго мучили страхи. Мы запирали двери и калитки, плотно задергивали занавески, перед сном клали на тумбочку газовый баллончик или еще что похлеще. Вслушивались в тишину. Говорили шепотом. Пытались объяснить звуки, которые доносились из соседних домов. В три ночи вдруг заиграет музыка. Какая-то ссора недалеко. Стук. Мы глазели в потолок, мучились бессонницей, изучали прежние записи на своих камерах.
Руби ничего этого не знала, за время ее отсутствия здесь многое изменилось.
– Спокойной ночи, Харпер, – сказала она, потому что я никак не уходила.
– Спокойной ночи, – ответила я. Не хотелось оставлять ее одну, но я все-таки ушла в спальню. Еще подумает, что я ей не доверяю, чего-то боюсь.
Окно моей комнаты было над входом в дом, а ее комната, поменьше, выходила на участок, вторая дверь туалетной комнаты открывалась в коридор, который вел на лестницу и к входу. Перед тем как лечь, я еще раз глянула в телефон. Никто меня не домогался. Ни звонков, ни сообщений, ни вопросов. Но эта тишина была вполне красноречивой. Моя дружба с соседями слишком хрупкая, такое испытание, как приезд Руби, ей не выдержать.
В прошлом году мы узнали, хотя, возможно, знали это всегда, что у Холлоуз Эдж есть два обличья. Одно на поверхности: мы приветливо машем соседям, что-то советуем, приоткрываем друг другу калитку у бассейна, улыбаемся.
Но
