партией. Перед тем как начать готовить к отправке пятую, оба сняли рубашки и теперь утирали пот со лба.
– Постарайтесь светлые не пачкать, ладно?
На светлых тканях оставались пятна от пота. Это распоряжение наконец вывело Леонидаса из себя.
– Ну, знаешь, Константинос, из-за какого-то маленького пятнышка…
– Если мы хотим сохранить ткань для свадебных платьев, так нужно, чтобы она после этого годилась в дело, а эта стоит несколько тысяч драхм за метр!
– Бога ради, да не все ли равно сейчас? Я лично вообще не понимаю, почему ты не идешь домой, к жене и сыну!
– Потому что знаю, что они в безопасности. А этот торговый зал, возможно, нет. Я тут большую часть жизни работал по семь дней в неделю. Если ты, Леонидас, не способен понять всю ценность того, что видишь перед собой, то я это понимаю. И отец понимал.
– Все эти ткани не будут стоить ничего, если мы их отсюда не вывезем, – перебил его старик. Он только что выбегал на улицу, где запах дыма усилился, толпы людей стали, кажется, еще больше, и, если только это был не обман воображения, даже как будто жарче сделалось. – Мне кажется, времени у нас мало.
Братья взглянули друг на друга, еще не остыв от злости.
Леонидас подхватил рулон темного бархата и вышел с ним на улицу. Тасос прав. Нужно отсюда убираться.
Он бросил рулон на тележку, бегом вернулся в зал и схватил Константиноса за руку.
– Идем, быстро.
Леонидас чувствовал, что брат готов вырваться.
Он потащил его к выходу, и даже тут Константинос не пожалел лишних секунд, чтобы запереть дверь на три замка. Тасос уже дошел, с трудом волоча тележку, до конца улицы и свернул направо, к улице Эгнатия. Воздух уже был так задымлен, что нечем стало дышать, слышался треск огня.
Через пару минут они догнали старика и увидели груду рулонов на тротуаре. Прохожие вежливо обходили препятствие, думая только о том, чтобы убраться подальше от опасности.
– Нужно затащить все внутрь, – торопил Константинос.
– Да кто же станет красть бархат? – сердито возразил Леонидас.
Портной уже помогал Тасосу затаскивать рулоны тканей в свое ателье, и вскоре на полу посреди комнаты образовался плотный штабель из почти двухсот рулонов. От вопроса брата Константинос упрямо отмахнулся. Теперь в его распоряжении сколько угодно людей, которые будут выполнять его указания без споров.
Тут вдруг пол под ним качнулся, и все ателье заходило ходуном. Только что оно казалось надежным укрытием, а теперь все – и портной, и братья Комнинос, и Тасос – выскочили обратно на улицу. Где-то в городе прогремел взрыв, а потом, среди нарастающего хаоса и паники, – еще один и еще.
Люди, убегавшие от огня, казалось, еще прибавили шагу.
– Это иностранные военные, – сказал кто-то из проходящих. –
