сладкие. В результате неразрешимых вкусовых предпочтений сухое вино – редкий гость в нашем холодильнике, – она слабо улыбнулась, ненадолго уйдя в себя, словно вспоминая что-то забавное.
Михаил привел ее обратно в гостиную, усадив в удобное кресло с высокой спинкой у камина. Сам присел во второе, и налив фужер вина протянул девушке. Огонь весело плясал в камине, было тихо и что ли уютно? Белобрысый шерстяной мешок дрых на своей лежанке и не мешал.
– За что будем пить? – в его руке снова был стакан с виски и он, улыбаясь, смотрел на свое хрупкое сокровище, пытаясь сдержать дрожь в руках и голодный блеск в глазах. Девушка задумчиво покрутила фужер, посмотрела сквозь него на огонь, любуясь красивым рубиновым оттенком. Потом поднесла бокал в носу, с наслаждением вдохнула аромат и улыбнулась.
– М-м-м, потрясающе! За что пьем? – она подняла на него глаза – Конечно, за жизнь! За спасенную жизнь и внезапную встречу. За сегодняшний удивительный день.
– Мне нравится. За жизнь. «За нашу с тобой жизнь, воробушек!» – добавил он про себя. Они слегка соединили бокалы и отпили по глотку.
Девушка была задумчива. Вечер действительно был удивительным, от огня шло приятное тепло. Она расслабленно вытянула ноги на расстеленную перед камином медвежью шкуру. Ее апельсиновые теплые носки горели как два солнца на темном мехе. Невольно заставив Михаила улыбнуться.
– Почему такой вырви-глазный цвет?
– Не поверите – нравится! – ничуть не смутилась девушка. – Особенно когда вокруг все серо и уныло. С детства нравился. Мама даже смеялась, что всех детей нашли в капусте, а меня – в апельсинах, —ее улыбающиеся глаза заставили его засмеяться. Давно он так много не смеялся и так расслабленно не проводил время. Женщинам с ним рядом, всегда от него что-то было нужно – статус, деньги, власть, удовлетворенное самолюбие. Но как он только что почувствовал – никогда не был нужен он сам. А сейчас рядом с ним сидел взъерошенный солнечный воробушек, который дарил столько душевного тепла, что к горлу подкатывал ком. Хотелось жадно поглощать еще и еще. Как же он жил без этого? Без нее?
Исподволь Михаил разговорил девушку. Она незаметно ему рассказала, что приехала поступать издалека, хорошо училась в школе и в институте, чтобы не расстраивать пожилых родителей, поздно ее родивших. Как в школе занималась танцами и волейболом, хотя все говорили, что у нее руки пианистки.
–Но у меня совершенно, катастрофически, нет слуха! – со смехом рассказывала она. – Преподавательница сольфеджио говорила, что я украла чьи-то гениальные пальцы. Видимо вот он – она ткнула носком в шкуру – за мое воровство знатно поплясал на моих ушах.
– Тебе не кажется, что ему нехило прилетело за это? – пытаясь сделать серьезное лицо, спросил у нее Михаил со смешинками в глазах.
– О, я вижу, что отомщена! – они засмеялись вместе, но он не мог отвезти глаз от ее разрумянившегося лица и задорно разлохмаченных волос.
Они смеялись и подшучивали друг над другом как старые знакомые. Никому,
