«Ливонского королевства», что резко усилило позиции московской дипломатии, «а это характеризует Ивана IV как гибкого политика»[30]. В целом проблема определения царем линии русской дипломатии в переговорах с польско-литовскими послами в 1570 г. требует специального исследования.
В деловой части приема участвовали бояре М. Я. Морозов, Н. Р. Захарьин-Юрьев, печатник И. М. Висковатый и Посольский дьяк А. Васильев, которые составили «ответную» комиссию думных чинов с 10 мая[31]. Ход переговоров обстоятельно изложен и в отечественной и зарубежной историографии[32]. Все исследователи выделяют ключевые направления действий польско-литовской дипломатии – стремление вести переговоры не только от имени своего монарха, но и шведского короля, сохранение принципа uti possidetis в территориальном разграничении между Великим княжеством Литовским и Русским государством, при крайне жесткой позиции относительно московских завоеваний в Ливонии. Козырем польско-литовской стороны явился впервые проведенный зондаж о возможности выдвижения кандидатуры Ивана Грозного на престол Речи Посполитой в случае смерти короля Сигизмунда II Августа. Москва делала ставку на датского принца Магнуса для которого создавалось Ливонское королевство и проводились одновременно переговоры с шведским посольством Павла Юстена.
13 июня польско-литовская сторона предложила компромисс – заключить краткосрочное перемирие без определения в договоре линии границ не только между Великим княжеством Литовскимо и Русским государством, но и в Ливонии. Русская сторона 18 июня приняла эти условия и 20 июня началось составление противней договора. Срок перемирия был определен в три года, с момента ратификации договора польско-литовской стороной. В целом договор 1570 г. отражал существующее соотношение сил между Речью Посполитой и Русским государством.
2 мая 1571 г. в Варшаве московский договор был утвержден польским королем Сигизмундом II Августом[33]. Ратификации предшествовали переговоры с посольством в составе князя Ивана Магметовича Канбарова, князя Григория Федоровича Мещерского, князя Григория Васильевича Путятина и дьяка Петра Протасьева. Пребывание посольства очень мало рассматривалось в отечественной историографии[34]. По сведениям, доставленным послами в Москву, впервые польско-литовская сторона увязывала сохранение перемирия с возможностью избрания московских царевичей на польско-литовский престол. При этом Москва должна была заключить с Речью Посполитой союз против Турции и Крыма. Предусматривался и компромисс в разделе Ливонии на антишведской основе. Конкретные формы соглашения не оговаривались. Впрочем, пока это были только проекты, так как данным планам в Речи Посполитой существовала оппозиция[35]. В целом существование перемирия ставилась в зависимость от судьбы польско-литовского престола.
Естественно, официально польско-литовская сторона это не признавала, в традиционной форме гарантируя соблюдения
Флоря Б. Н. Иван Грозный. М., 1999. С. 257.
РИО. Т. 71. С. 642.
Грааля И. Иван Михайлов Висковатый. М., 1994. С. 309–316; Хорошкевич А. Л. Россия в системе международных отношений серединыXVI века. М., 2003. С. 539–553.
РИО. Т. 71. С. 796. «Ратификационная королевская грамота» т. е ратифицированный польско-литовский противень договора имеется в посольских книгах: ЛМ – КПЛМ. Ч. 1. № 192. С. 304–308. В русской посольской документации ратифицированный Польско-литовский противень отсутствует. Указано только, что по возвращении он был 29 июня вручен послами Ивану Грозному, который распорядился, чтобы посольский дьяк А. Я. Щелкалов проверил «грамота написана с списка слово в слово» // РИО. Т. 71. С. 797.
Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений России. Ч. 3. С. 101.
Флоря Б. Н. Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII в. М., 1978. С. 33–39.
