и приходилось возиться. Среди них попадались либо напрочь отбитые экземпляры, привлечённые силой Источников и предсказуемые до мозга костей. Они рвались к ближайшему средоточию эманаций с единственной целью: пожрать. Напитаться халявной светимостью. Таких мы легко перехватывали и теснили к порталам. Работёнка хоть и муторная, но понятная и отлаженная до мелочей. Либо же проныры, которые пытались через Изнанку прошмыгнуть в явный Петербург и устроить там разгул. Эти были хитрее и действовали скрытно. Правда, их всё равно выдавал особый, присущий их племени запах.
Шлейф вился вдоль набережной в сторону консерватории Римского-Корсакова. Вторженец и не думал прятаться.
«Дуболом, – констатировал я. – Прёт к ближайшему Источнику в Новой Голландии».
Ухмыльнувшись, я повертел головой вправо-влево, разминая шею, и неспешно двинулся по следу.
Восемнадцать районов Петербурга, и столько же хранителей в его призрачном отражении. Откуда мы взялись – никто из нас не знал. Однако это не мешало заниматься делом: пресекать вторжения из других пластов. Служить незримым заслоном для реального Петербурга и его обитателей. Это знание, а также соответствующие навыки приходили изнутри. Неведомый создатель вложил в нас всё необходимое для поставленной задачи, отобрав память о происхождении. Время от времени кто-то из нас уходил, а ему на смену появлялся новый хранитель – обладающий тем же арсеналом, что и другие, полноценный и готовый нести службу. Куда девались прошлые хранители, нам неведомо. Просто в одну из ночей в общем контактном поле появлялись новые вибрации, и все понимали – у нас новый собрат.
Добравшись до улицы Глинки, шлейф неожиданно свернул налево – в противоположную сторону от Новой Голландии.
«Однако», – я даже воодушевился. Пытается запутать следы? Непривычное поведение для этого вида инферналов. Или я ошибся, и этот залётыш вовсе не дуболом?
Материя Изнанки невероятно пластична, по крайней мере для нас, хранителей. Я мог бы свернуть в ближайшую подворотню и, пройдя дворами-колодцами, выскочить аж где-нибудь у Никольского, таким образом перехватив инфернала. Но торопиться не хотелось, да и ситуация была вполне штатной, не требующей экстренных мер.
Я вдохнул полной грудью, напитываясь ароматами жасмина, сирени и ещё чего-то свежего и щекочущего ноздри. Сегодня Изнанка пахла именно так. Для меня. Улыбнувшись в знак благодарности, я живо зашагал вперёд вдоль уютных невысоких домов на возвышающуюся вдали троицу куполов Никольского собора.
Когда шлейф свернул на Римского-Корсакова, я лишь ухмыльнулся. «Всё с тобой ясно. Делаем круг почёта вокруг Источника. Увы, со мной это не сработает». Я уже хотел было нырнуть в одну из арок, чтобы быстрее настигнуть незадачливого хитрована и выпроводить восвояси, как что-то кольнуло в затылок. Обернулся – ни души. Пробежался цепким взглядом по укрытой ночными тенями улице. Показалось, или тьма стала гуще, чернее? И будто приблизилась, дыша мне в лицо? Порой Изнанка любила поиграть с хранителями, представала в разных обличьях, то пугая, то возбуждая любопытство. Иногда помогала, подсказывала.
«Что же, будем играть по правилам. Пока что». Я продолжил преследование, ступая след в след.
Вынырнув на Старо-Петергофский проспект, я уже не знал, что и думать. Куда его понесло? Впереди Обводный канал. Ближайший Источник в этом направлении – Нарвские ворота, но до них ещё топать. Если же вторженец – хитрила, тогда тем более странны его действия: порталов в явный Петербург в той стороне отродясь не бывало.
Но обиднее всего другое. По ту сторону Обводного уже территория Тео. А значит, заботы об инфернале придётся передать ему. В последнее время прорывы случались всё реже, и хранители, чей район навестили гости, считались счастливчиками. Хоть какая-то движуха! Всяко лучше, чем просиживать задницу, потягивая горячий настой, или неприкаянными тенями шататься по улицам.
Однако призрачная надежда, что пришелец повернёт, ещё теплилась, и я поднажал.
Выйдя к Ново-Калинкиному мосту, я с сожалением проводил взглядом красноватое свечение, уходящее на другую сторону канала.
«Эх, не моя ночь», – разочарованно выдохнул я, с силой сжав железные, с облупившейся краской перила.
Постоял с минуту, наблюдая за неторопливым течением влажной черноты внизу, и наконец послал мысленный зов Тео:
«Встречай гостей. Инфернал. После Ново-Калинкиного свернул налево».
В ответ молчание.
Безмолвная речь служила для хранителей мобильной связью. Где бы ты ни был, что бы ни делал, собрат всегда мог дотянуться и передать важное послание. Обычно адресат откликался тут же.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
