помедлил. Задумался. Покачал головой.
– Ни в коей мере, ваша светлость. Меня волнует только поспешность этого решения.
Говоря, он не сводил глаз непонятного цвета – неопределимого оттого, что взгляд был слишком ярким, слишком цепким, и только эта цепкость запоминалась, – с лица Стефана. Будто выжидал. Знает что-то и не желает делиться знанием с «чужим» советником – это можно понять. Но зачем тогда приходить на Совет? Сказать «А», и промолчать о «Б», и смотреть при этом так многозначительно…
Уж не стал ли и дражанский совет заглядываться в сторону Чезарии?
У Стефана по спине пробежал холодок. Надо бы поговорить с тáйником наедине и по возможности без чужих ушей…
Не успел. Лотарь придержал его за локоть.
– Вы ведь придете в гостиную, Белта? Нам нужно поговорить…
По традиции в Зеленой гостиной, прилегающей к цесарским покоям, Лотарь отдыхал от праведных трудов – и принимал только очень близких. Или по очень важным делам.
Или же Лотарь действительно соскучился по старому другу… или собрался обсудить что-то важное касательно иностранных дел.
Официальное начало войны, к примеру…
Зеленая гостиная, хоть и не уступала в роскоши остальным дворцовым залам – все та же богатая драпировка стен, позолота, куда ни кинешь взгляд, малахитовые столики и подсвечники, украшенные изумрудом, – все же казалась более уютной. Тут горел огонь, и Стефану показалось, что попал он в пасторальное семейное гнездышко. На дражанском ковре перед камином возился шестилетний наследник, а рядом в кресле сидела с вышивкой цесарина.
Лицо ее против огня вырисовывалось темным бумажным силуэтом – такие вырезают барышни в салонах ради потехи. Платье на цесарине было самого простого покроя, единственное украшение – одинокий рубин на шее, но именно строгость наряда выделяла ее среди расфуфыренных придворных девиц и ясно указывала – кто здесь правительница. Как бы ни любил Лотарь охотиться по чужим постелям, ни одна фаворитка не удерживалась рядом надолго. Видно, часы, проведенные рядом со свекровью, не прошли даром…
Стефан и цесарина всегда относились друг к другу холодно. Он – из-за Лотаря, из-за того, что Доната оставила мужа одного, когда тому больше всего был нужен союзник. Сама она, очевидно, инстинктивно – как всякая женщина недолюбливает мужчин, слишком тесно дружащих с ее избранником, если не она сама причина этой дружбы.
Доната Слобода, урожденная Костервальдау, приехала в Остланд из Драгокраины. Мать Лотаря пожелала скрепить союз, который, по ее мнению, слегка пошатывался, и ее сыну привезли невесту – чернявую девочку лет четырнадцати. Привлечь в ней могли разве что глаза, томные, с поволокой и тайной. Но цесарю тогда было не до дамских глазок, а сама Доната слишком хотела выжить при дворе, чтоб позволить кому-нибудь еще собой увлечься. Цесарина Доната жила при Остландском дворе уже восемь лет, и до сих
