Ийлэ видела очень светлые сны.
Про драконов из печной трубы. Или про ромашковых человечков, которые обретаются на старом лугу… про стрекоз и бабочек. Про кукол, которые оживали и устраивали чаепитие.
Безумная мысль, но в тех снах царило удивительное спокойствие.
Ийлэ, вернув отродье в корзину, поднялась.
Сундук.
Шершавая крышка, сухая, прямо как кожа на собственных ее ладонях. И мелкие трещины на ней – рисунком… замка нет. Да и от кого запираться? Чужих здесь не было. Вот только и своих не осталось.
Крышка открылась беззвучно.
Снова лаванда, но мешочки старые, рассыпаются пылью в руках, и на пальцах остается не запах – тень его… пускай. Так даже лучше.
Кукольный стол, который папа привез с ярмарки. Скатерть шила мама… стулья… и к каждому – чехол, который сзади завязывался кокетливым бантиком… посуда… чайник, помнится, она еще тогда в саду потеряла. Искала долго и еще дольше горевала, пока отец не вырезал другой.
Здесь он. Краска облезла.
И сервиз не весь. Крохотные тарелки и чашки с ноготок. Блюдо. Вместо пирога – хлебная корка. А в кукольный кувшин можно набрать дождевой воды.
Под старым окном по-прежнему лужа. Ийлэ, сев на пол, собирала воду пальцем, подталкивая к кувшину.
Это игра такая. Замечательная.
И все остальное – тоже игра… кукол рассадить.
– Доброго дня, найо Арманди. – Она вытащила фарфоровую красавицу, которая изрядно утратила красоту. Лицо ее потемнело, волосы свалялись. А ведь и вправду чем-то напоминает супругу добрейшего доктора. – Я рада видеть вас. Мы так давно не встречались. Печально, не правда ли? Не сомневаюсь, у вас есть о чем мне рассказать…
Она кое-как пригладила всклоченные волосы куклы, усадив ее во главе стола, но тут же передумала и сдвинула стул.
– Вы здоровы? А ваши прелестные дочери? Надеюсь, с ними все хорошо? Конечно, конечно… что же с ними могло случиться? Мирра…
…у этой куклы глаза стерлись. А у второй – рот.
– Нира… счастлива повидаться… как у меня дела? Ах, помилуйте, как могут быть дела у альвы, которая… нет, об этом не будем. Вы ведь слишком нежные существа, чтобы разговаривать с вами о всяких ужасах…
Ийлэ мазнула ладонью по щеке.
От ладони все еще пахло лавандой и, пожалуй, пылью, но почему-то только эти запахи, в сущности своей самые обыкновенные, из множества ароматов, ее окружавших, порождали спазмы в горле.
– И вы здесь, найо Тамико… – Плюшевый медведь с оторванной лапой не желал сидеть ровно, и Ийлэ пришлось подвинуть его стул к самой стене. – Надеюсь, все ваши кошки войну пережили? Не все? Черныш скончался? Бедняга… уверена, вы похоронили его достойно. Слышала, у вас колумбарий кошачий имеется. Это так мило… но присаживайтесь, будем пить чай… да, жаль, что матушка моя не может составить вам компанию. Не сомневаюсь, вы скучаете по ее обществу…
Она вытащила
