всего обходил другой улицей.
Я ведь был всему этому свидетелем, но ничего-то не видел. В точности, как лирический герой Высоцкого, который за беззаветную свою глупую веру, много лет отдыхал как в Раю. И мгновенно, вместе с героем Высоцкого, «променял я на жизнь беспросветную несусветную глупость свою». Я всё понял про свою страну. Не тогда, когда читал Солженицына и Шаламова, не тогда, когда бегал с плакатами в Перестройку, а теперь, когда мне спел про это Высоцкий треснувшим голосом.
И хоть не отвезли ещё меня из Сибири в Сибирь, у меня потекли слёзы. Мне стало жалко вымерших уже мужиков. И покалеченных Войной инвалидов, и обитателей Лагерей, клеймёных, как цыплята на прилавке советского гастронома чернильными штампами, синими рожами наших вождей.
Спел мне Высоцкий лет двадцать назад. А страна наша не думает меняться. За эти годы двоих моих знакомых в разное время забили насмерть своими дубинками менты. Соседа без суда продержали три года в следственном изоляторе и тюремной психушке, откуда его выгнал врач умирать, что он и сделал на следующий день по приходу. Другого приятеля отправили на восемь лет в тюрьму, сфабриковав ему дело. Спасибо, хоть смертную казнь отменили.
Я понимаю, что так уж, наверно, совпало: мои детские походы в городскую баню с отцом и песня Владимира Семёновича. Но ведь не один же я в эту баню ходил? И не одна же такая баня была на всю страну? Думаю, что не один. И бань таких по стране не счесть.
Спасибо, Владимир Семёнович, что и после ухода своего, поёшь нам о проклятой людьми и забытой Богом стране. И ошеломляешь силой своего слова.
Людоед
Серёга Пухов, муж моей сестры, которого в нашей охотничьей компании запросто звали Пушок, принёс в дом маленького, визгливого поросёнка. Через полгода или чуть больше свинёнок превратился в здорового свина и пришло время его колоть.
– Горе-то какое! – решил поплакаться мне Серёга, когда я пришёл к нему в гости. – Поросёнка резать надо. А как его резать? Я же его с пелёнок знаю. Он же, как член семьи! У меня рука на него не поднимется.
– Так я могу его заколбасить, – предложил я. – Чего голову-то ломать? Завтра суббота, приду с утра, часиков в восемь. К обеду опалим и разделаем.
В восемь утра как штык я стучался в дверь. Заспанный Пушок открыл и повёл меня на кухню.
– Чего тут курить? – решил я поторопить события и стал выбирать в ящике стола нож. – Чего время-то терять? Сейчас быстренько всё сделаю, а потом и перекурим.
– Не торопись, – попросил Серёга, виновато пряча глаза. – Я специалиста с работы пригласил. Он сказал, что в восемь придёт.
В дверь постучали. Пушок впустил парня примерно своего возраста.
– Здорово, ребята! – весело произнёс специалист. – Чего такие кислые? С водкой проблемы? –
