style="font-size:15px;"> – Не стойте дураками! – заорал, оскальзываясь, рыжий сержант. – Рассредоточились – и вверх!
Тропка действительно нашлась. На ней было скользко, но штаны Тимофей щадить не собирался – временами падая на колени, цепляясь за траву, а иной раз и врубаясь-опираясь лопаткой в выступы по краям, упорно лез вверх. Главное – от сержанта не отстать! И так товарищ Лавренко насквозь бесполезный-безоружный, да еще и подумают, что струсил.
Со всех сторон стреляли – и винтовочными, и короткими автоматными очередями. Казалось, бойцов на обрыве вдвое больше, чем было в лодках. Так это и хорошо! За спиной закричал Бубин – подгоняет, наверное. Тимофей постарался поднажать, хотя уже и так легкие резало от недостатка воздуха. Теперь понял: весь обрыв кричит невнятное, но грозное «ура!». Но лично у новобранца Лавренко ничего кричать не получалось, только хрипел, воздух хватал. Вот она, верхняя кромка…
Далеко слева, у излучины, замерло село и серые голые сады, далее торчала колокольня, а правее были лес, рощи. Прямо у ног новобранца извивалась вдоль откоса траншея, уже брошенная: вон каска валяется, еще какое-то барахло… А за траншеей перед Тимофеем тянулось не особо ровное поле, по нему убегали невзрачные фигуры в знакомой противной форме. Румыны, но не то чтобы много…
Тут Тимофея сшибло в траншею, сверху спрыгнул задыхающийся сержант Бубин, с ходу сбил с новобранца картуз.
– Стоит он! Конный памятник… твою… Пулю ловишь?!
– Так бегут же гады, – оправдался новобранец, лопаткой вылавливая картуз из лужи на дне траншеи.
– Они бегут, ты бежишь, потом глядь – а уже кто-то валяется и мертвым припухает. Ты глухой, что ли?! Я ору, ору: «Куда ты лезешь?!» – а он только шустрее. Балбес, тя в…
– Да не слышал я, – объяснил Тимофей, и сержант тут же повторно вышиб кепку из его рук.
– А я тебе что говорю?! Слушать надо и слышать надо! В бою уши еще поважнее глаз. Вот, слышишь?
Над траншеей посвистывало, довольно высоко, там, где начиналось полупрозрачное апрельское небо.
– Так то мимо, – осторожно предположил Тимофей.
– Понятно, мимо, свою пулю не услышишь. Но ты же соображать должен: ага, бьют – упал, залег или спрятался. А он стоит как памятник…
Длинную траншею заполняли измазанные грязью бойцы. Торопливо шел старший лейтенант.
– Молодцы, подловили засонь мамалыжников! А теперь рывком – вперед! Вторую траншею возьмем, там отдохнем. Вперед, орлы!
Бойцы, сопя и оскальзываясь, стали выбираться из траншеи.
– Все вперед! Пока мамалыжники не опомнились, вперед! Не спать! – пихнул ротный в плечо сержанта Бубина.
– Товарищ старший лейтенант, мне ж минометы встречать, – пошатнулся Бубин.
– Что минометы! Вот нормальный отхватим плацдарм, так и пушки через час к нам перетащат. – Старший лейтенант утер потное лицо. – Ладно, жди минометы, а молодой партизан – с нами. Давай, парень, видели,
