«ю» только как «ты», не иначе.
– В Москве, – так же «на ушко» ответил я.
– Рус? – спросила она.
– Да, а ты где живешь?
– В Братиславе. – Она немного помедлила, а потом добавила: – В Словакии. – Наверное решила, что я могу не знать, где находится Братислава.
Поезд остановился. Толпа хлынула на выход, и я прижал девушку к себе, чтобы не смыли.
– Так ты тоже иностранка? – отпустил я ее, когда вагон снова набился людьми. Девушка засмеялась.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Мартина. А тебя?
– Владимир. Володя.
– Володья, – повторила она и показала на часы. До отхода поезда оставалось восемь минут. «Абзац, – подумал я. – Не успели. А сердчишко-то ничего, бежит помаленьку».
На следующей остановке Мартина сама прижалась ко мне, пропуская толпу на выход.
Платформа метро соединялась со зданием вокзала тоннелем. Мартина побежала разыскивать кассы, чтобы узнать, когда отходит следующий поезд на Брно. На наш поезд мы, конечно же, опоздали. То есть, еще не опоздали, оставалось две минуты, но у нас не было билетов, и мы не знали куда, на какую платформу бежать. И если б даже знали – с такой ношей особо не разбежишься.
Потихоньку перемещаясь с вещами вслед за девушкой, я добрался до большого, застекленного помещения с кассами, торгующими ларьками, открытым кафе на возвышении и скамейками для отдыха. Народу было не так много, и я сразу же увидел Мартину. Она сидела ко мне боком в позе Роденовского мыслителя. Я оставил вещи у колонны и подошел к ней.
– Опоздали? – задал я глупый вопрос.
Мартина поднялась со скамейки и медленно, чтобы мне было понятно, сказала:
– Следующий поезд на Брно пойдет в четырнадцать часов двадцать минут.
– В четырнадцать двадцать?! – Я подумал, что ослышался или не так понял. Числительные в английском всегда вызывали у меня определенные затруднения.
– В четырнадцать двадцать, – подтвердила девушка. И тут я заметил, что у нее заплаканные глаза.
– Тебе очень надо в Брно? – спросил я.
– Да, мы с мамой сегодня должны уехать в Братиславу. У нее уже билеты на руках.
– А откуда ты едешь?
– Из Лондона. Я не видела семью полгода.
Вот оно, оказывается, что, понял я. Мама заранее купила билеты в Братиславу, и теперь они пропадут, если Мартина опоздает.
– Поэтому ты плакала? – спросил я.
Она отрицательно замотала головой, хотела что-то ответить, но вдруг ткнулась мне в грудь и замерла, пытаясь сдержать слезы.
– Ничего, ничего, сейчас позвонишь твоей маме или мы дадим срочную телеграмму. Все будет окей, – неуклюже успокаивал я ее по-русски.
Наконец она подсушила свои глаза платком и отстранилась от меня.
– Меня оскорбили, – сказала она. – Вон там. – И показала в сторону касс. – Потому что я словачка.
