задумываюсь. Фарбер мне говорил, но у меня выпало из памяти.
– Справа сорок пятый, товарищ капитан, – вставляет Чумак. Он стоит тут же рядом, засунув руки в карманы. – От них представитель приходил. Мы с ним стык уточняли.
– Сорок пятый… – задумчиво говорит Абросимов и встает. Застегивает телогрейку. – Ну что ж, Керженцев. Пройдемся по обороне, а потом, потом придется тебе батальон принимать.
Он пристально, точно оценивая, смотрит на меня. Застегивает пуговицы. Они большие и никак не пролезают в петли.
– Клишенцова – комбата – убило. Бомбой. Прямое попадание. Придется временно покомандовать батальоном. Ничего не поделаешь…
И, повернувшись в сторону Чумака:
– Химику ногу оторвало. На ту сторону повезли. Ну, пошли, инженер. Или комбат, вернее.
Только когда мы выходим, я замечаю, что в углу копошатся связисты, двое, с желтенькими, вырезанными из консервной банки звездочками на пилотках.
Подымаемся наверх. У входа часовой. Я его уже знаю. Его фамилия Калабин. У него большое родимое пятно на щеке, и он хороший стрелок. На моих глазах четверых убил. Он из-под Костромы, и дома у него жена ребенка ожидает.
На дворе прохладно. Я вдыхаю полной грудью свежий ночной воздух. Небо чистое и звездное. Большая Медведица над Мамаевым курганом – косая и яркая. Где-то над головой однообразно, как мотоцикл, тарахтит «кукурузник». Точно на месте топчется. Присмотревшись, различаю силуэт. Он летит к Мамаеву кургану. Справа, вероятно над «Красным Октябрем», висят ракеты, около десятка, осыпающиеся золотым дождем искр. Стрельбы никакой. Тишина.
Идем по траншее. Закутанные в шинели фигуры. Винтовки на брустверах. «Кукурузник» бомбит уже где-то за Мамаевым курганом – видны вспышки. Щупают небо немецкие прожекторы. Подбитые танки – три штуки все-таки подожгли за день – все еще горят, и противный едкий дым стелется над нашими окопами. Ветер в нашу сторону.
Я прощаюсь с капитаном на самом нашем левом фланге, у пробоины в стене. Дальше идет второй батальон.
– Ну смотри, комбат, не подкачай. Завтра опять «сабантуй»… А патронов пришлем. И к утру уже пушки будут. С ними все-таки веселей.
И уходит вместе со своими связными в сторону полуразрушенного корпуса. Там, кажется, КП соседа.
Некоторое время видно еще, как они перепрыгивают через железо. Потом скрываются.
Прислонившись к брустверу, смотрю в сторону немцев. Там тихо и темно. В одном только месте что-то вроде огонька. Вспыхивает и гаснет. Неосторожный наблюдатель, должно быть. Курит. А может, так, тлеет что-нибудь.
До чего тихо.
А завтра опять «сабантуй». Самолеты, крик, трескотня.
Сегодня сдержали все-таки. Только в одном месте потеснили нас немцы. У Фарбера. На самом правом фланге. Метров на сорок. Придется перекинуть туда горбоносого лейтенанта с его взводом. Рамов, что ли, его фамилия. Боевой как будто парень. Мне он сегодня понравился. А часика в три – контратакуем…
Я иду в подвал.
У будки уже другой часовой – маленький, в волочащейся по земле плащ-палатке.
