лишне ретивыми драчунами, и с десяток тоже новых табуреток: а вот этот «расходуемый материал» у Мозэса в салуне заменяется постоянно. Уж больно удобно разбивать о голову, и другие части тела противника…
После краткой остановки у скрипучих дверей, Билл направился прямо к стойке, где сам Толстый Мозэс, огромный, раскидистый и монументальный, словно араукария, царил безраздельно, занимая, казалось всё пространство за ней. Хозяин привычно полировал стаканы, но при виде Билла поторопился взять бутылку, поднеся к ободку «отполированного» стакана. После чего вопросительно приподняв брови, уставился на Билла.
Билл вполне благодушно кивнул:
– Да. Как обычно.
Без единого слова Мозэс налил ему на два пальца «Джек Дэниэлз», и плеснул содовой. Билл, запрокинув голову, влил пойло одним глотком в лужёную, практически утратившую чувствительность, глотку. Которая вкус обжигающего напитка, если честно, не воспринимала вообще никак: что вода, что прекрасный виски, что молоко… Жидкость!
– По второй.
Когда поставленный на стойку стакан снова наполнили такой же порцией пойла, Билл, взяв его левой рукой, наконец счёл нужным оглядеться попристальней.
А всё вполне мирно и привычно. Инстинкты не подвели: ничего опасного. Вон: в дальнем углу три профи раздевают в покер какого-то лоха-фермера, похоже, проездом забредшего в их городишко, по дороге на ярмарку, которая через пару дней начнётся в Пайпервилле. Фермер сопит, но пока держится: даже пот с нахмуренного лба стирает посеревшим платком не чаще, чем раз в минуту. Его же партнёры сосредоточены. На Билла даже внимания не обратили. Ближе к выходу сидит старичок, печальным взором буравящий жидкость в стакане: Харпер-зануда. Обожающий рассказывать новичкам-приезжим о том, как он во времена первопоселенцев гонял стада быков. Перед ним торчит полупустой стакан с дешёвеньким розовым вином. Билл не сомневался, что Харпер обосновался на этом самом месте с момента строительства салуна. Как не сомневался и в том, что тот никогда не закажет ничего другого. Как и в том, что приходить сюда молчаливый продублённый ветрами и солнцем жилистый старикашка будет каждый день, с открытием почтенного заведения. Он, скорее всего, и умрёт здесь же.
На втором этаже, на галерее, видны две мирно болтающие шлюхи, в платьях, выставляющих напоказ «достоинства» уже начавших расплываться тел: Мими и Кайли. И поскольку Билла они знают, как облупленного, и прекрасно понимают, что он не по их душу пожаловал сюда, продолжают болтать, обсуждая новую шлюху: Дайану. Та помоложе, поактивней, «с огоньком», так сказать, и, похоже, занята – нету её внизу, за столиком возле выхода в кладовку. Где Мозэс разместил её.
Есть ещё пара молодых раскрасневшихся от азартно-радостного разговора коммивояжеров. Те, кажется, провернули какую-то ну очень успешную сделку: пьяны настолько, что один уже сидит, склоняясь к столешнице, и прикрыв глаза рукой, всё равно стараясь объяснить что-то о «процентах», другой же пытается выдоить из опустевшей бутылки с виски ещё хоть каплю в свой стакан. При этом выпучив глаза, и качаясь, словно удав перед гипнотизируемым кроликом.
Не обнаружив ничего интересного для себя, Билл наконец пригубил напиток.
Хм-м… А ничего. Когда поперекатываешь его языком во рту, оказывается очень даже приятно. Но где же чёртов Рамирес?
Ага, есть!
Вот послышался нарастающий стук копыт, а вот и туча пыли у дверей салуна: приехало не менее пяти человек. Вот, судя по звукам, они слезают с коней, привязывают тех к коновязи, рядом с конём Билла. Обмениваются фразами на испанском: коня Билли-боя точно узнали. В одном из голосов Билл явственно чувствует неуверенность: похоже, обладатель хрипловатого тенора с ним знаком. Ну, или, вернее, с его кулаками: доведись неуверенному познакомиться с револьвером Билла, его бы просто на этом свете не было. На остальных, впрочем, предложения труса, как его обзывает Рамирес, влияния не оказывают: шумной и зловещей толпой компания одетых в чёрное мужчин вламывается в салун, буквально чуть не снеся хлипкие раздолбанные дверцы.
Рамирес, как и положено главарю, впереди. Волосатые загорелые руки привычно возле рукояток кольтов. Он мгновенно оценивает обстановку тренированным глазом:
– Хэлло, Билли-бой. Давно ждёшь нас?
Билл нарочито неторопливо приподнимает бровь:
– Привет, Рамирес. Да нет. Всего-то с позапрошлой ярмарки.
Головорезы начинают переглядываться, гортанно гоготать, и скалить в усмешках кривые и сильно прореженные зубы. Билл припоминает, что вот этому и этому он действительно – прореживал их лично. Харпер-зануда отрывает было мутный взор от стакана, но сразу же возвращает его обратно. На пьяных коммивояжеров появление новых персонажей не действует никак. Вернее, один роняет-таки голову на уложенные на деревянный стол руки. Второй, довылив в глотку то, что удалось нацедить в стакан, напротив: откидывается на спинку стула.
