не стал спрашивать, откуда взялся велосипед. Несмотря на свой юный возраст, он не поверил бы в историю про то, что мама нашла его на распродаже, или про доброго лавочника, который согласился сделать ей скидку по случаю дня рождения сынишки. Он просто присовокупил велосипед к тайне, решив, что когда-нибудь – когда он вырастет и будет знать достаточно – он поймет, какое отношение все эти вещи имеют друг к другу.
В тот вечер Анна, едва державшаяся на ногах от усталости, брела домой, размышляя о том, что бы такого взять в мясной лавке, чтобы побаловать Тоби в честь дня рождения… может, обрезки грудинки? Они ей не по карману, но он их так любит… А может, она сделала ошибку, позволив Голему купить ему велосипед? Решит еще, не дай бог, что мать его украла…
Погруженная в свои мысли, она не замечала ни возбужденных воплей, ни виляющую фигурку, от которой они исходили, пока мимо, едва не сбив ее, не пронесся маленький мальчик, балансировавший в седле слишком большого для него велосипеда. Она успела заметить лишь его широкую улыбку, когда он проезжал мимо нее.
– Тоби? – пискнула она слабым голосом, остолбенев от неожиданности.
Но он уже скрылся из виду, распугав пешеходов.
Она не стала бранить его ни за то, что едва не сшиб ее с ног, ни за синяки и ссадины, которыми он успел обзавестись за время этого самовольного урока.
– Я хотел сделать тебе сюрприз, – заявил он за ужином, за обе щеки уплетая грудинку, а потом рассказал, как несколько часов катал велосипед туда-сюда по переулку, как отыскал ящик и воспользовался им, как ступенькой, чтобы забраться в седло. Слушая его, Анна ощущала, как от любви к нему в груди у нее все сжимается в комок.
После ужина они в четыре руки перемыли посуду, а потом Тоби свернулся калачиком на своем тюфячке, напротив велосипеда. Он поставил его так, чтобы, проснувшись утром и открыв глаза, сразу же его увидеть. Анна подоткнула ему одеяло и убрала волосы со лба. Усталый, но счастливый, он уже почти спал. Комок в груди у нее никуда не делся; он был как предупреждение, предчувствие будущего горя, и, подчиняясь какому-то внезапному порыву, она сказала:
– Тоби, если ты когда-нибудь окажешься в беде – в страшной беде, когда это вопрос жизни и смерти, – а меня рядом не будет, найди миссус Хаву.
Тоби сонно улыбнулся:
– Хорошо, мам.
– Посмотри на меня, сынеле.
Мальчик потер глаза и приоткрыл их.
– Миссус Хава живет в пансионе на углу Элдридж- и Хестер-стрит. Повтори.
– Миссус Хава живет в пансионе на углу Элдридж- и Хестер-стрит.
В его голосе прозвучали испуганные нотки, и лишь тогда Анна осознала, как это все должно выглядеть: этот разговор, ее лицо, склоненное над ним в темноте. «Вот и хорошо, – подумалось ей, несмотря на то что сердце у нее болезненно сжалось. – Может быть, он запомнит».
– Я люблю тебя, – прошептала она и, поцеловав сына в лоб, оставила засыпать.
Промозглым декабрьским днем 1905 года
