все понимаем.
На этом собеседование было окончено. Мужчину и женщину проводили до выхода.
Оставшись одна, Джулия устало потерла глаза. Приходилось только догадываться, какие выводы эти двое сделали из преподнесенной им истории. О сорвавшейся помолвке дочери она целиком и полностью умолчала; особого отношения к делу это не имело, а ей и так пришлось, проглотив собственную гордость, достаточно унизиться перед этими незнакомцами. Не стала она упоминать и о гипнотических способностях, которые этот Ахмад, по всей видимости, пустил в ход, поскольку тогда пришлось бы рассказывать и о том, как ее собственный муж, один из самых влиятельных людей в Америке, клялся и божился, что у него на глазах этот проходимец заживо сгорел в камине, после чего материализовался вновь без единой царапины.
Да еще эта дочкина «болезнь». Джулия присутствовала при том, как она началась. Это произошло во время их поездки в Европу. Еще много недель потом она не могла выбросить из головы картину распростертой на паркетном полу без сознания дочери в насквозь промокших от крови юбках. Доктора списали все на обычное женское недомогание, пугающе выглядевшее, но неопасное. А потом, когда стало ясно, что приступы дрожи и озноба проходить не собираются, стали намекать, что недуг Софии лежит в области не телесного, но душевного нездоровья.
Тогда Джулия отмахнулась от этого предположения, но потом, после того как те иностранцы ворвались к ним в дом и София, в полной мере воспользовавшись разразившимся скандалом, разорвала помолвку с облегчением женщины, в последнюю минуту избежавшей гильотины, начала задумываться: а не так ли уж доктора были не правы. Ведь не было никаких разумных причин, которые могли бы сподвигнуть Софию так яростно действовать вопреки собственным интересам и добровольно лишить себя всех тех привилегий, которыми так щедро осыпала ее жизнь; это казалось чем-то вроде акта саморазрушения, подобно тому как возница гонит карету с пассажирами к обрыву, прекрасно отдавая себе отчет в том, что и сам тоже неминуемо погибнет. Как еще это можно назвать, если не безумием?
Стук в дверь прервал ее размышления. В комнату с виноватым видом вошла горничная.
– Только что принесли записку от мистера Уинстона, мэм. Он просит вам передать, что задержится на работе из-за неотложного дела и пропустит ужин.
Джулия со вздохом отпустила девушку. С тех пор как София приступила к исполнению своего плана, ее муж принялся изобретать всевозможные предлоги, лишь бы не находиться дома. Неплохо устроился, учитывая, что сам же и приложил к этому руку! Вряд ли Софии пришла бы в голову подобная мысль, если бы Фрэнсис не позволял ей часами просиживать в его библиотеке, глотая мемуары путешественников и археологические журналы! С таким же успехом он мог бы собственноручно распахнуть перед бандитами двери своего дома!
Фрэнсис Уинстон, сидя в одиночестве в своем кабинете на Уолл-стрит, задумчиво смотрел на вечерний поток повозок и людей за окном. На столе громоздилась кипа нетронутой корреспонденции.
