успев шепнуть ей за дверью: «Избавьтесь, пожалуйста, побыстрее от этого господина, моя дорогая! У меня от него страшно ломит виски!»
Когда Элизабет вошла, сердце его, казалось, подскочило к горлу, перед глазами поплыл красноватый туман. Девушка была в брюках и шелковой рубашке – чуть загоревшая, ошеломляюще красивая. Флори шатнуло, вся его храбрость вмиг до капли испарилась. Он невольно слегка попятился, сзади грохнуло – опрокинулся столик, покатилась ваза с букетом цинний.
– О, извините! – в ужасе воскликнул он.
– Ах, пустяки! Не стоит беспокоиться!
Она помогла поставить столик, болтая при этом в самом беззаботном (никак не ожидавшемся после тяжелого инцидента) стиле: «Вы весьма долго пропадали, мистер Флори! Ну просто чужестранец! Мы так давно не видели вас в клубе!»… И на каждом втором слове бурный нажим, со столь убийственной ясностью проявляющий желание женщины отгородиться стеной. Она внушала страх, он не решался взглянуть на нее. Руки тряслись, пришлось помотать головой, отвергнув сигарету из пачки, любезно предложенной Элизабет.
– Я принес вам ту шкуру, – глухо выговорил Флори.
И развернул подарок на только что поднятом столике. И тут же проклял себя за то, что посмел принести это позорное убожество. Девушка наклонилась к презенту, нежная щека-лепесток засияла почти рядом, повеяло теплом ее кожи. Не выдержав, он чуть отстранился. Она в этот момент, вдохнув кожевенную вонь, тоже резко отпрянула. Ему стало так стыдно, будто вовсе не от меха исходил мерзкий запах.
– Спасибо, вы слишком добры, мистер Флори! – Она отступила еще на несколько шагов. – Такая дивная, дивная шкура!
– Была. Боюсь, ее вконец испортили.
– Нет-нет! Я буду обожать ее! Надолго вы теперь в Кьяктаду? В джунглях сейчас, должно быть, жуткая жара!
– Да, духотища.
Далее три минуты беседы исключительно о погоде. Все, что Флори готовился сказать, все аргументы, мольбы, оправдания – все комком застряло в горле. «Болван, кретин! – ругал он себя мысленно. – Ты что? Для этого ты за ночь двадцать миль отмахал? Говори! Ну же, закричи, ударь ее – сделай что угодно, только не позволяй ей отделаться этой чушью!» Бесполезно: голос его послушно вторил обычному вздору. Какие мольбы и объяснения могли прервать плавный поток пустого щебетания? Где же их учат так бойко чирикать? В нынешних школах для девочек, не иначе. Красовавшаяся на столике меховая пакость обжигала стыдом. Так он и стоял, давясь словами, жалкий, несуразный, с измятым после бессонного ночного марша лицом и безобразной меткой на щеке.
Она быстро спровадила его.
– А теперь, мистер Флори, простите, мне в самом деле…
Он, заикаясь, пробормотал:
– Не хотите ли как-нибудь вечером куда-нибудь? Я хочу сказать – пройтись? Или, может быть, на охоту?
– О, сейчас вряд ли, вряд ли. Целыми днями то одно, то другое. Сегодня вечером у меня прогулка верхом. С мистером
