покатилась.
Ему ещё повезло: он успел свидеться со своим батей, ушедшим на фронт добровольцем в первые дни войны, до того, как наступил тот самый, «последний и решительный бой». Они сидели в старенькой московской квартире с окнами, заклеенными газетами, и, пропустив по «окопной» соточке, вспоминали недавние бои. Неожиданно отец произнёс нечто вроде «Сынок, я же чуть не забыл, дубина стоеросовая», и скрылся в спальне. Мама недоумённо смотрела ему вслед, но Николай Иванович уже спешил обратно к столу, неся в руках полевой кисет. Развязав тесёмки, он достал оттуда медальон на тонкой простой железной цепочке, подошёл к сыну и неожиданно сурово произнёс:
– Наклони-ка голову, воин…
Михаил сразу узнал эту вещь, подставил свету хилой лампочки свой бритый затылок. Отец надел ему на шею амулет и произнёс:
– Ни о чём не спрашивай, твой он по праву, мне от деда достался, а тому – от прадеда нашего. Фамильная вещица, глянь, хоть и не драгоценность. Хотя, кому как. Носи и не снимай, передашь старшему сыну.
– А если дочерями разживусь? – в меру ехидно поинтересовался Михаил. Но отец был предельно краток:
– Тогда первому же внуку.
На том и расстались…
В апреле 42-го Михаил Николаевич узнал, что его отец погиб в боях за Минск… Написала мама, просто письмо шло долго. Не до почты было на фронтах тогда.
А потом под Сталинградом война совершила свой первый поворот. Стало понятно, что Гитлера бить можно, нужно и – самое главное! – появилось понимание, как именно это делать.
К битве под Прохоровкой уже капитан Сарапулов подошёл командиром батареи противотанковых пушек ЗИС-2. Неприхотливое орудие было ему досконально известно ещё после битвы под Москвой, а в новую модификацию Михаил Николаевич просто влюбился. И здесь, на Курской дуге, он встретил фашистские «тигры» со всем прилежанием. Именно здесь и произошла та самая, странная до изумления история.
Битва продолжалась уже вторые сутки, из десятка орудий более-менее пригодными для стрельбы оставалось два, но и поле напротив батарейных фашин усеяло более трёх десятков танков. Правда, в том была заслуга не только артиллеристов капитана Сарапулова, но и танкового взвода, приданного в усиление, но кто ж в таком месиве делит на «своё» и «чужое». От «тридцатьчетвёрок» тоже остались рожки да ножки, и оставшиеся в живых танкисты заняли места либо в окопах боевого охранения, либо заменили выбитые номера в составе орудийных расчётов.
Сам капитан наравне со всеми подносил снаряды, при необходимости подменял наводчиков, старался поспеть везде. Единственное, что его беспокоило тогда, так это быстро пустеющие снарядные ящики. А подвод или грузовиков с пополнением боекомплекта из штаба пока не обещали: снаряды нужны были всем, и на всех-то их и не хватало!
И тут танки с крестами на башнях попёрли
