ка. Зверюги были приземистые, короткомордые, но их пасти были усеяны внушительными клыками, и сами они достигали шести метров в длину.
Держась из последних сил, Нат караулил всю ночь, сидя перед шалашом, но в конце концов сон сморил его, так что он даже не заметил, как отключился.
А теперь мерзкие ящерицы медленно, но верно окружали их – его и Нюшу. Выползали из грязевого океана и тащились к последней обитаемой хижине во всем поселении – последней, где еще оставалось живое человеческое мясо, теплая трепещущая плоть, от которой у них на кожистых челюстях выступала тягучая слюна.
– Хныы… Хныы… – стонала Нюша, ворочаясь на тощей подстилке из сухих водорослей. – Хныы…
Она и не умела выражать свою тревогу иначе, чем бессвязными звериными криками. В ее родном племени – племени Мягкоголовых – редко пользовались словами. Открыв глаза, Нат увидел, что молодая женщина с ног до головы вымазалась илом в надежде слиться с окружающим фоном и сделаться невидимой. Многие в ее племени прибегали к этой уловке – расхожей и в то же время бессмысленной. Ящеров было не так легко одурачить.
С раздражением, вызванным крайней усталостью, Нат обнаружил, что Нюша не уследила за костром, который он с таким трудом разжег накануне, чтобы держать рептилий на почтительном расстоянии. Просто чудо, что хищники не воспользовались этим, чтобы ночью же перейти в нападение.
«Не злись на нее, – твердил он себе. – Толку от этого никакого, ты же сам знаешь, что нет смысла ожидать от Мягкоголовой, будто ей хватит ума на подобные меры предосторожности».
Он прислушался, ловя чутким ухом скрежет когтей по засохшей грязи. Враг был рядом, и он приближался.
«Остались только мы, – сказал себе юноша. – Все наши соседи погибли. Ящеры сожрали их еще на прошлой неделе. Когда пиршество закончилось, от них осталась едва ли кучка костей. Теперь настал наш черед».
Да, многолюдное прежде поселение полностью превратилось в деревню-призрак. Только засохшие потеки крови на порогах хижин свидетельствовали о том, что некогда здесь обитали живые существа – миролюбивые, неспособные защищаться, а потому ставшие легкой добычей для хищников. А Нат, вместо того чтобы сразу сбежать, имел глупость упорствовать. Почему он счел себя достаточно хитрым, чтобы одолеть врагов? Потому ли, что считал себя выше расы «выродков», как называли их жрецы?
Жалкие ловушки, которыми он пытался обороняться от ящеров, никогда не работали так, как надо. Рептилии день ото дня становились все смелее и нахальнее, ловко минуя утыканные кольями ловчие ямы, стальные силки или клетки, которые должны были ловить их благодаря очень «умному» механизму из шестеренок и рычагов. Нату, видите ли, захотелось поиграть в изобретателя… что ж, теперь он за это расплачивается.
– Хныы… хны… – снова заскулила Нюша, охваченная ужасом.
Инстинкт безошибочно предупреждал ее, что опасность близко. Как собака, она улавливала едва заметные звуки и запахи задолго до того, как они становились доступны слуху или обонянию обычного человека.
– Мне нужно отойти, – медленно и внятно объяснил ей юноша. – Оставайся здесь. Нужно снова разжечь огонь. Понимаешь, что я говорю?
Нюша бросила на него тоскливый взгляд и уцепилась за его ноги, чтобы не дать ему покинуть торфяную хижину. Ей было страшно оставаться одной, и тут ее было легко понять. За последние пять дней на ее глазах погибли все члены ее клана, которых хватали и пожирали те длинные ползучие тени, появляющиеся из болота.
Нат вышел наружу, втянув голову в плечи, – весь напрягшийся, готовый к бою. Костер превратился в кучку обугленных головешек. Нату пришлось потратить немало усилий, чтобы разжечь его снова. Ящеров не было видно, но он чувствовал, что они где-то рядом. Окраской они ничуть не отличались от окружающей тины, и стоило им прижаться к земле, как они тут же пропадали в неровностях рельефа.
С гарпуном в руках он сделал три осторожных шага по застывшей грязи. Прежде чем тронуться дальше, он потыкал зеленоватую корку концом своего орудия – стоило убедиться, что глиняный «лед» выдержит его вес. Это было необходимой мерой, ведь под тонкой сухой коркой струилась жидкая грязь, способная немедленно поглотить любого, сделавшего неосторожный шаг.
Внезапно он заметил слева движение какой-то тени и застыл, воздев копье. С бьющимся сердцем он затаил дыхание, готовясь к атаке, но тварь, видно, почувствовала его отчаянную решимость и предпочла не покидать засады, распластавшись по земле, будто нарисованная.
Юноша чуть расслабился. У него были черные длинные волосы, клочковатая бородка, и он не носил иной одежды, кроме скрывающего его мужское достоинство чехла из ящериной кожи. Когда-то в прошлом у него была настоящая, цивилизованная одежда, и он жил в настоящем доме, но все это он покинул, когда решил стать свободным жителем равнины
