от того дерьма, которое творилось дома, то я предлагаю:
– Хватит. Давайте договоримся прямо здесь и сейчас, что не будем вспоминать всякое дерьмо, которое случалось в нашей жизни.
Мэнди смеется:
– Тогда о чем нам говорить?
– Ну, например, где тут можно повеселиться? Пока этот городишко кажется чертовски скучным.
Мэнди смотрит так, что хочется выпрямиться и пригладить волосы. Вместо этого я сутулюсь, сверля ее сердитым взглядом. Она только улыбается:
– Вы здесь надолго?
– В каком смысле? Долго ли будем торчать возле этого дома? Вряд ли. Надолго ли в этом городишке? Кто знает…
Я не говорю ей, что наше пребывание здесь зависит не столько от расследования дела Джульетты, сколько от того, как быстро улягутся страсти после стрельбы в школе.
Мэнди ухмыляется:
– Ну, тогда наверняка еще потусим.
Она поворачивается и идет по дорожке к дому Ларсонов. Я замечаю, как она покачивает бедрами, и мне становится любопытно: она всегда так ходит или напоказ? Если второе, то для кого из нас предназначено шоу?
В воздухе все еще витает фруктовый аромат – похоже, от шампуня Мэнди. И, пожалуй, он мне нравится. И еще мне понравилось, как она морщила нос, улыбаясь.
– По-твоему, Мэнди хорошенькая? – спрашиваю Коннора.
Он открывает рот и тут же захлопывает, застигнутый врасплох внезапной сменой темы разговора. И пожимает плечами.
– Ну да. – Слегка краснеет, и это самый четкий ответ на мой вопрос. – А ты так не считаешь?
Она хорошенькая, но недоступная. Вроде тех дорогих магазинов, по которым меня таскала мать и грозила спустить шкуру, если я не буду все время держать руки в карманах. Хотя меня больше интересует не внешность Мэнди, а несостыковки в ней. Идеальный маникюр, гладкие блестящие волосы… и старые потрепанные сандалии и выцветшая серая футболка. Все это как-то не вяжется друг с другом, и я хочу знать почему.
– И какова ее роль? – спрашиваю Коннора вместо ответа на его вопрос.
– В чем?
– В том, что случилось. Пропажа девушки и все такое. Какую роль в этом играет Мэнди?
– О, теперь тебе интересно? – Тон Коннора становится надменным. Я дергаю плечом.
– Просто любопытно.
Он усмехается лукаво и понимающе:
– Странно, что тебе стало любопытно сразу после встречи с Мэнди. Втюрилась, Ви?
Вместо ответа я меряю его взглядом сверху донизу. Мои чувства не касаются никого, кроме меня, и уж Коннор-то должен знать, что не надо совать нос, куда не просят. Я выгибаю бровь.
– Хочешь поговорить о деле? Или лучше о том, что произошло вчера в школе?
Коннор вздрагивает, и дразнящие огоньки в его глазах исчезают – словно погасили свет. Я чувствую себя дерьмово, потому что это из-за меня. За свою жизнь он столкнулся с кучей дерьма, но как-то сумел не сломаться и не стать жестким и циничным. Не то что я.
Я не привыкла особо заботиться о других, но мне нравится Коннор,
