ей перечить, но взгляд, которым он ее окоротил, не прошел для Неллы незамеченным.
– Оставь приборы, Отто, – продолжает Марин. – Наверху надо кое-что переставить. – Она разговаривает с ним, как с двенадцатилетним подростком. С этими словами она разворачивается и уходит, а они прислушиваются к удаляющимся шагам.
– Петронелла, вы бы стали ворошить ногой улей? – спрашивает он вполголоса, глядя на нее своими большими карими глазами. – Вас бы покусали пчелы.
– Я не…
– Держите клетку запертой, – добавляет он с улыбкой. Это не приказ, а совет, решает про себя Нелла. Кажется, у нее здесь появился союзник. Он готов поделиться с ней оружием. Отто выходит следом за хозяйкой, и к ее удаляющимся шагам добавляются мужские.
Навстречу неведомому
Нелле хватает трех дней, чтобы понять: Марин не собирается с ней разговаривать, разве что отдать распоряжение или процитировать в назидание что-нибудь из семейной Библии. Каждое утро она собирает домашних, чтобы прочесть отрывок из Священного Писания. Делает она это почти скороговоркой, словно ее смущает собственный голос, разносящийся эхом над черно-белыми мраморными плитками, а руки вцепляются в аналой, как в края парома. Нелла удивлена, что это взяла на себя Марин. Дома, по трезвости, это делал отец, а теперь уже поднаторевший тринадцатилетний Карел читает сестре и матери священные тексты.
Сначала Марин выбрала «Притчи», потом адские муки из «Книги Иова», а сегодня, на пятый день Неллиного пребывания в доме, прозрачную игристую воду «Евангелия от Луки».
Нелла поднимает глаза и присматривается к членам своей новой семьи, пока Марин читает. Корнелия, зажмурившись, словно силой заталкивает в себя благую весть, голова ее занята тем, что приготовить к следующей трапезе. Порой кажется, что она спит стоя – очень может быть с учетом бесконечных хозяйственных дел. Если она не варит осетра, то полирует мебель из дуба и палисандра, подметает, перетряхивает простыни или протирает оконные стекла. Всем известно, что труд делает человека добродетельным, а значит, порядочные голландцы ограждены от мира праздной и неряшливой роскоши. Вот только на этом молоденьком личике с недовольно выпяченной нижней губой добродетельность как-то не просматривается.
Отто, до сих пор смотревший в пол и с задумчивым видом внимавший речам, призывающим к набожности, скромности, прилежанию и милосердию, вдруг перехватил взгляд Неллы и поспешно отвел глаза. Общение душ – единственное доступное им общение, оба это знают, поэтому даже такой контакт украдкой можно считать почти греховным. Йохан, лишь однажды, на второй день, составивший им компанию, просидел весь ритуал с сомкнутыми руками и взором, опущенным долу.
Нелла отважилась на парочку ознакомительных осмотров первого и второго этажей. Задние комнаты, недоступные для гостей, оказались попроще, все великолепие досталось комнатам, выходящим окнами на улицу. Особенно впечатляющими они кажутся в отсутствие людей, способных только протирать бархатную обивку да оставлять следы на полированном деревянном
