о чем мечталось под этот нежный ускользающий капризный аромат? О том, что дом на побережье с видом на океан теперь станет реальностью. О том, что красный кабриолет, который так хотела его жена, будет мчать их по берегу и ветер будет развевать ее волосы. О том, что можно будет заниматься наукой ради науки, а не ради заработка. О том, что наконец в их семье появится малыш.
Долгожданный, желанный ребенок, который сделает их семью настоящей семьей. Они с женой этого страстно желали, хотели так сильно, что и нобелевка, и вечная слава, и дом на берегу океана, и другие желания уходили на второй план, казались ничтожными и пустыми.
Мечты уносили его все дальше, он уже представлял, как их сын (а он не сомневался, что у них будет мальчик), как их сын окончит лучшую школу, поступит непременно в Гарвард и прославит их фамилию открытием, способным изменить жизнь всего человечества.
Он не думал о том, что если бы его родители были живы или он хотя бы знал – кто они или где похоронены, то мог бы приходить на их могилки и рассказывать о своих успехах. Он никогда не думал о том, что он – гений, что он уже прославил свою фамилию, ту, которую ему дали в детдоме.
Он никогда не ощущал своей исключительности, пожалуй, только тогда, когда сверстники били его за его отстраненность, непохожесть на них. Он постоянно сидел с книжкой на широком подоконнике окна, выходящего в сад, и с упоением читал, в то время когда его сверстники втихаря курили за углом детдома. Читал он много, все, что только мог найти, все, что ему приносили сотрудники детдома, все, что было в библиотеке их небольшого городка.
В один из летних дней, когда ему особенно не хотелось возвращаться из библиотеки в детдом и он, как всегда, сидел на подоконнике с книжкой, ему в глаза прыгнул солнечный зайчик и заставил на мгновение зажмуриться.
Чудная картина, как кадры из фильма, пронеслась у него в голове: он увидел себя – взрослого, как ему тогда показалось, почти старого – с седыми висками, трясущимися руками, блуждающим взглядом, в роскошном доме, уставленном скульптурами и золоченой мебелью, увешанном картинами, с белым роялем посередине просторного зала. Он сидел в роскошном кресле, похожем на трон, и плакал, а рядом с ним стояла очень, очень, очень красивая женщина и с жалостью и сожалением смотрела на него. Потом она повернулась и медленно пошла прочь, непреклонно, не оглядываясь, и только ее мерные шаги гулко отдавались эхом в разных концах зала.
Когда вспышка от солнечного блика отпустила его глаза, он открыл их со вздохом сожаления – ему было жаль, что он не смог рассмотреть лица той красивой женщины. На какое-то время он даже почувствовал себя из-за этого несчастным. Но в детстве грустные мысли и чувства тают быстро, и уже через минуту он забыл о своих сожалениях и снова с головой ушел в чтение.
Он вспомнил об этой женщине только через много лет.
Он стоял перед новой картиной своего любимого художника и наслаждался. Он очень близко чувствовал творчество этого молодого, но уже очень известного живописца. Его палитра, смелые взмахи его кисти, неуловимые и в то же время
