Панцирь его был подстать клешням – корявый и огромный. Рак громко шипел, пуская мыльнообразные пузыри, и настырно лез по головам товарищей, пытаясь выскочить из корзины. Я взял его в руки. Ему это страшно не понравилось, и он больно цапнул меня за палец остро заточенной клешней. Выронив рака, я побежал на кухню за йодом и пластырем. Рак, гремя клешнями по полу, резво поскакал куда-то в сторону шкафа. Пока я зализывал раны, прошло минут десять. Я вернулся в комнату. Корзина стояла на месте, её обитатели тоже были на месте. Отсутствовал только большой рак. Я мысленно обозвал его Главарем и стал озираться, пытаясь определить, куда он заполз. Я заглянул под диван и под шкаф – рака нигде не было. Я обошел комнату по периметру – никого. «Ну и черт с тобой, – подумал я, – и пошел ставить кастрюлю с водой на огонь – остальные раки дольше ждать не могли. Пока я возился на кухне, в комнате послышался какой-то шум. Я пошел на этот странный шум и не поверил своим глазам – по всей комнате ползали раки. Корзина с аккуратно разрезанным боком стояла там, где я её оставил. Главарь, пользуясь моей беспечностью, выполз из своего укрытия, распорол корзину и освободил своих товарищей. Я смотрел, как раки захватывают все новые и новые площади, но стоял, совершенно не зная, за что браться: то ли ловить раков, то ли заряжать в видеокамеру новую кассету. Из замешательства меня вывел пребольнющий укус сзади. Главарь тихо подкрался и куснул меня клешней за ногу. Озверев от боли, я стал голыми руками хватать раков и таскать их на кухню, где уже закипала на плите вода с укропом. Управившись, я сел на табурет и устало сгорбился. Этот огромный рак совершенно измотал меня. Через пятнадцать минут все было кончено. Я вынимал из кастрюли покрасневших раков и складывал их на блюдо. Последним мне попался Главарь. Я положил его поверх краснеющей кучи собратьев и сел напротив. Я смотрел в его воинственно выпученные глаза, на победно торчащие огромные усы и у меня по щекам потекли слезы. Он не сдался. Он победил. Даже после смерти он бросал мне вызов. Я не смог его съесть и просто похоронил во дворе.
Рукопись
«Какая же ты у меня бестолковая, Танечка! Ну, я прошу тебя, не лезь не в свое дело. Пожалуйста, – Иван неприязненно посмотрел на жену. «Господи, как я мог жениться на такой глупой курице, да еще и прожить с ней столько лет, – подумал он.
Таня стояла рядом, держа в руках тарелку с кашей. «Так ты не будешь есть кашу? – спросила она. «Не буду! – почти выкрикнул Иван и склонился над очередной рукописью. «Не мешай мне, ради бога, я очень занят! Мне еще надо вычитать 50 страниц».
Таня пожала плечами и вышла из комнаты.
Последнее время с её мужем творилось неладное. Он раздражался по любому пустячному поводу, выговаривал ей за каждый промах, отравляя жизнь почти бабьим криком или – того хуже – длительными, хорошо срежиссированными скандалами.
Раньше муж любил Таню и свою работу – он был редактором в большом издательстве, и, по сложившейся за долгие годы привычке, предпочитал лично просматривать присылаемые в редакцию рукописи.
Когда они поженились, он нежно опекал жену, старался угадать любое её желание, был восторженно – вежлив и обходителен. Куда исчезло всё это за 10 лет их супружеской жизни?
Таня старалась изо всех сил. Она купила новую поваренную книгу с экзотическими рецептами, перекрасила волосы в золотисто-русый цвет, сшила новые занавески в спальню – ничего не помогало. Иван становился все более раздражительным. Иногда ей казалось, что работа полностью заменила ему настоящую жизнь, и теперь в своих рукописях он находит то, что раньше искал в реальности.
Таня отнесла тарелку на кухню и села на табурет. Её семейная жизнь рушилась на глазах, и она никак не могла придумать, что с этим делать. Новые экзотические рецепты раздражали её мужа чуть ли не больше, чем присутствие жены, цвет её волос развеселил Ивана: он заявил, что теперь она выглядит как дешевая шлюха, а новые занавески – просто не заметил. Все усилия пропали даром.
Таня проводила дома все свободное время. Как-то раз молодая женщина занялась совершенно необычным для себя делом: раз её жизнь абсолютно испортилась из-за каких-то там рукописей, она решила попробовать, что же это такое, рукописи. Таня закрылась в своей спальне, свернулась калачиком в огромном старом кресле и стала придумывать сюжет для рассказа. Написав несколько строчек, Татьяна вдруг увлеклась процессом. Она просидела над рукописью два часа. Никто не интересовался, куда она делась и чем занята, и, впервые в жизни, Таня оценила свою неожиданную свободу. Теперь, управившись по-хозяйству, она бежала на второй этаж, в спальню – там женщина устроила себе импровизированный кабинет, забиралась с ногами в кресло и посвящала своему новому хобби по нескольку часов в день. То, что она писала, ей нравилось, но ещё больше ей нравилось сидеть, устремив глаза в потолок, и видения бродили у неё в голове, складываясь в целые сцены. Она словно смотрела спектакль, и когда он заканчивался, быстро переносила на бумагу все, что только – что увидела.
Таня никому не рассказывала о своем увлечении, и больше всего боялась, что о нем узнает Иван.
