я сделал? – холодно поинтересовался он, нависая над ней. Староста вздрогнула, и ее рука, выводящая летящие буквы, остановилась. – Ты же знаешь, что мне нельзя получать выговоры.
– З-знаю, – неожиданно промямлила Гиалп и покрылась красными пятнами. Отпихнув его локтем, она непреклонно дописала и вручила записку Штейну. Он демонстративно сжал бумажку в кулаке и отпустил, глядя Кире в глаза, сунул руки в карманы форменных брюк и пошел прочь. Скомканный листок подхватил проворный толстяк и, разглаживая, поспешил за другом. Локи понятия не имела, что в этом такого страшного, но жалко ей парня не было ни капли.
Черноволосая девушка устало вздохнула и, кивнув Кире, пошла следом.
– Наказание. – Кира сунула Локи в руку бумажку. – А вообще-то я должна привести вас к директору, Локи-ас.
– Н-нно…
– За мной, не отставать! – Кира развернулась на каблуках и четким шагом направилась на другую сторону моста через толпу любопытствующих студентов.
Локи пожала плечами и последовала за старостой, и, когда проходила мимо Штейна, тот шепнул:
– Я с тобой еще разберусь.
Локи, ухмыльнувшись, кивнула. Пустые угрозы ее не пугали.
Мост вел на большую круглую площадь перед главным входом с распахнутыми настежь тяжелыми, обитыми железом старинными дверьми. Говорили, что двери не запираются из-за открытости Биврёста для любой расы Игга, но, скорее всего, их просто намертво заклинило от сырости. От площади по обе стороны моста в ров опускались две новенькие лестницы. Если бы не Кира, Локи бы непременно улизнула попробовать булочек и кофе и поглазеть на студентов и преподавателей. Но провиниться третий раз за день она бы не решилась.
Внутри Биврёста было шумно и тесно, воздух чуть ли не потрескивал от открывающихся и закрывающихся печатей. На каменных стенах висели старинные портреты и карты, древнее оружие и духовники, завещанные преподавателями академии. Электрический свет зловеще играл на потемневших гобеленах и вышарканном ногами каменном полу. К своему удивлению, Локи видела здесь не только асов, но и турсов, сварта и даже выходцев из далекого Муспельхейма.
Зашли в лифт, старинный, скрипучий, потеснив других учеников. При виде Киры гул голосов стих. Старосту это словно бы и не заботило, но Локи на миг показалось, что Кира украдкой вздохнула. Лифт поднялся на четвертый этаж, раздалось звонкое «дзеень!», и створки распахнулись.
На этаже царили полумрак и тишина, настолько плотная, что звук шагов походил на громыхание колес поезда. Тишина обволакивала, усыпляя бдительность, тишина требовала разорвать себя любыми способами. Хотелось одновременно и закричать, и броситься наутек, назад, в мир, полный звуков и живых голосов, смеха и густого аромата кофе. На мгновение Локи прошибло знакомое чувство неизбежной катастрофы, холода и мрака. Того чувства, когда ее родители…
– Кх-ммм, – прокашлялась Кира и указала рукой на единственную дверь, разрушая воспоминание. –
