style="font-size:15px;"> – Поблизости там озеро Пасма, – помрачнел Ломон. – Остальные подробности выяснить не удалось. Видишь ли, железный друг мой…
– Я не железный! – уже привычно возмутился Зан.
– Видишь ли, нежелезный друг мой, когда из двух человек я стал двуединым, то способности Лома, как бы это помягче сказать… слегка приугасли, растворились в сдвоенном сознании, что ли… Веришь?
– Да. Думаю даже, что это логично.
– Вот только благодаря этой долбаной логике я не могу теперь «слышать», что мне говорит Медок. Вертится в голове лишь какая-то карусель, от которой тошнить начинает… Поэтому приходится довольствоваться тем, что Медок гавкает в ответ на наши вопросы: один раз – это «да», два раза – «нет», трижды – «не знаю». Но таким манером выспрашивать о том, как выглядит местность, – это полдня уйдет.
– Медок, – повернулся к псу кибер. – А какие звуки ты еще можешь издавать? Я имею в виду – через пасть.
– А через что еще? – удивился было двуединый сталкер, но тут же смутился: – А, ну да… – И спросил у Зана: – А зачем тебе? Хочешь расширить собачье-человечий словарь?
– Именно.
– Ладно, – пожал плечами Ломон. – Давай, Медок, продемонстрируй свои возможности. Только не слишком громко, чтобы не разбудить наших попутчиков. Хотя негромко лаять – это уже, наверное, этот, как его…
– Оксюморон, – подсказал Зан.
И Медок начал издавать звуки. Он лаял, тявкал, скулил, подвывал – всего не перечесть. Говоря откровенно, двуединый не всегда отличал один звук от другого, и когда мохнатый друг замолчал, махнул рукой:
– Бесполезно! Мне будет не разобрать, что он говорит, да и не запомнить все. Он звуков пятьдесят издал.
– Сто восемьдесят шесть, – сказал кибер. – И тебе не обязательно все запоминать, достаточно, что это запомню я.
– А сам-то Медок запомнит?
Дверь вездехода открылась, и оттуда высунулась растрепанная Олюшкина голова.
– Ломон, ты зачем собаку мучаешь? – угрюмо спросила она. – Не ожидала от тебя такого… А! Железное чучело очухалось! Так это оно над животным издевается? Его что, перемкнуло?
– Я не железный, – тут же парировал Зан. – И мы никого не мучаем, а проводим лингвистические изыскания. Кстати, я привык, чтобы ко мне применяли мужской род, а не средний, а слово «чучело» и вовсе считаю неприменимым по отношению к себе.
– Ломон, что он несет? – посмотрела осица на сталкера.
– Хочет научиться понимать Медка, – сказал двуединый. – И давай правда обойдемся без оскорблений, хорошо? Разбуди лучше остальных – перекусим да в путь тронемся.
– После такого собачьего концерта никого уже будить не надо, – хмыкнула Олюшка. – Только они вылезать теперь боятся.
– Ничего мы не боимся, – послышался из вездехода голос Подухи. – Просто непонятно было спросонья, что случилось. Думал, на нас утырки напали.
Позавтракали
