она или нет.
Зато Васюта пошутил безо всяких сомнений, да еще и привычно поэтически:
Папа ругался плохими словами,
Это чертовски не нравилось маме.
Шарик к изыскам таким не привык —
Он отварной нынче кушал язык.
– Ну а еще тридцать пять слов куда делись? – отмахнувшись от назойливого поэта, спросил у Зана Ломон.
– Это специфические для текущей ситуации понятия, – пояснил кибер. – Такие как «оказия», «тварь», «гостинец», «винтовка», «патроны», «дирижабль», «гондола», «труп»…
– Можешь не продолжать, – остановил его Ломон, – я понял. Ну а теперь скажи: Медок рассказал тебе, где дирижабль?
– Пока нет, но ведь где расположено озеро Пасма, я знаю, а там уже он пояснит, куда идти дальше.
– То есть Медку не нужно бежать впереди вездехода? – уточнил двуединый.
– Нет, впереди пойду я. Буду проверять безопасность пути с помощью моих датчиков, а также воспользуюсь длинным прутом, как это делал трубник Мамонт на фабрике, мне этот способ показался более эффективным, чем бросание камешков, поскольку он…
– Не продолжай, – вновь прервал кибера сталкер. – Я недавно как раз думал об этом же. Веришь?
– Да. Не вижу смысла, зачем бы тебе в этом врать. А теперь предлагаю вам рассесться по местам и тронуться в путь. Я побегу впереди, выбирая наиболее удобный маршрут. И проверяя его на предмет безопасности, конечно же.
– Погоди, Зан, – сказал двуединый. – Поскольку теперь ты можешь понимать Медка куда лучше, чем мы, я бы все-таки хотел кое-что уточнить, прежде чем ехать к дирижаблю. – Он повернулся к псу и, глядя в умные, цвета гречишного меда глаза, спросил следующее: – Ты передал летунам записку? Как они на это отреагировали? Почему упал дирижабль?
Медок начал скулить, лаять и повизгивать, а когда замолчал, кибер перевел эти звуки:
– Канталахтинцы прочитали записку. Сначала ругались, говорили плохие слова про мончетундровцев. Не хотели связываться с ними по рации. Потом общались по рации с кем-то. Медок не слышал ответов, потому что звук поступал летунам в уши через черные маленькие нашлепки на ушах…
– Скорее всего они связались со своими в Канталахти, – кивнул Ломон. – И слушали их через наушники.
– В лексиконе Медка нет этого слова, – глянул на него Зан. – Но да, я тоже понял, что это наушники. И Медок добавил, что после этого канталахтинцы сказали друг другу: «Будем говорить». Они стали крутить штучки на рации, а потом дирижабль стал тяжелым и упал.
– Стал тяжелым?.. – уставился на пса двуединый. – Значит, он попал в гравитационную аномалию! В очень сильную гравитационную аномалию, если она подействовала даже на сотни метров вверх.
– Не думаю, – сказал Зан. – Тогда бы раздавило и Медка.
– Значит, она действует только на неживое. В таком случае на вездеходе к обломкам дирижабля не приближаемся, выйдем из него заранее.
– В таком случае к ним нельзя приближаться
