ответила подруга, и слезы новой волной покатились из ее глаз. – Это не шутка. И не розыгрыш. Нет больше Туре.
Комната снова погрузилась в тишину, лишь изредка нарушаемую лёгкими всхлипываниями Вики. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем она смогла заговорить вновь.
– Позвонили из деканата. Сказали, что Туре больше не будет с нами учиться. В доме его семьи случился пожар. Кажется, загорелась проводка. В их квартире… – подруга снова всхлипнула. – Когда потушили огонь, было уже поздно. В их квартире нашли два тела.
– Два тела… – в растерянности повторила я.
– Туре и его отец. Отец задохнулся, а он…он… – из-за рыданий Вике было сложно говорить. – Он сгорел заживо.
Комната снова погрузилась в тишину.
– Это произошло два дня назад, но сказали только сейчас, – продолжила подруга, чуть совладав с эмоциями. – Похороны завтра. Наша группа освобождается от занятий.
– Но пожар… Об этом ведь даже не писали в новостях, – стабильно каждое утро я читала местные новости.
Вика лишь пожала плечами.
– Та записка, которую он отправил тебе, – задумчиво проговорил Ромыч, – он расстался с тобой перед самой смертью. Он будто знал, что погибнет.
– Записка? – в голосе Ника сквозило непонимание.
– Потом расскажу, – отмахнулась Вика.
И именно тогда до меня наконец дошло: Туре умер. Кажется, все это время я даже не в полной мере понимала, что здесь вообще происходило. И поняла лишь сейчас. И в этот же миг на меня тяжёлым камнем обрушилось горе. Сковало по рукам и ногам. Из глаз потекли солёные слезы. Стекали по щекам, падали на грудь, оставляли следы на шее и лились, лились, лились, точно их запас в моем теле был нескончаем.
Затуманенным от слез взглядом я не видела, как ко мне подошла Вика. Я поняла это уже тогда, когда она положила свои руки мне на плечи. Новый приступ горя окутал с еще большей силой, и так, в полнейшей тишине, мы просидели целую вечность, прежде чем Катя сказала:
– Наверное, нам лучше пойти.
Я не слышала и не видела ничего вокруг. Не слышала, как один за другим уходили ребята. Как Рома допил свой стакан виски. Как в темной квартире включили свет. Как уносили посуду на кухню, как складывали бутылки в мусорный пакет. Существовали лишь двое: я и мое горе.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я снова вернулась в реальность. Час? Два? Вечность? Вика все так же сидела рядом и гладила меня по спине. Ник расположился на противоположном конце дивана и закурил. Судя по количеству бычков в стоящей около него пепельнице – далеко не первую сигарету. Рома мерил комнату шагами от угла до угла.
– Слушай, Ромыч, может ты сядешь, а? Глаза мозолишь!
Ромыч лишь одарил друга презрительным взглядом.
– Ром..
В ответ на мой голос все встрепенулись. Кажется, никто уже не ожидал моего «оживления».
– Ты правда думаешь, что та записка…она была не случайной?
– Да
