target="_blank" rel="nofollow" href="#c_21" type="note">{21}.
Я посвятил свою научную карьеру изучению эволюционных истоков человеческой культуры. В нашей лаборатории мы опираемся как на экспериментальное исследование поведения животных, так и на математические эволюционные модели, позволяющие отвечать на вопросы, к которым неприменим экспериментальный метод. Мы принадлежим к научным кругам, уже установившим, что многие животные, включая млекопитающих, птиц, рыб и даже насекомых, перенимают знания и навыки у других представителей своего вида{22}. Посредством подражания{23} животные усваивают, что можно употреблять в пищу, где ее находить, как обрабатывать, как выглядит хищник, который на них охотится, как от него ускользнуть и т. д. За счет подражания новое поведение распространяется в самых разных природных популяциях – от дрозофил и шмелей до макак-резусов и косаток, – тому есть тысячи документированных свидетельств. Распространяться с такой скоростью за счет увеличения частоты встречаемости благоприятствующих ему генов в ходе естественного отбора поведение не может, так что оно, безусловно, основано на научении. Так как разнообразные отклонения поведенческого репертуара в локальных популяциях нельзя объяснить ни экологическими, ни генетическими вариациями, такую поведенческую изменчивость часто описывают как «культурную»{24}. У каких-то животных выявляется на удивление широкий культурный репертуар, поражающий многообразием и различием традиций и неповторимостью поведенческих профилей в каждом сообществе{25}. Богатый репертуар наблюдается у некоторых китов и птиц{26}, но апогея традиции у животных (за пределами человеческого рода) достигают у приматов, где распространяемые посредством социального взаимодействия разные поведенческие паттерны, касающиеся среди прочего использования орудий и социальных условностей, отмечены у нескольких видов (в частности, у шимпанзе, орангутанов и капуцинов){27}. Экспериментальные исследования других высших обезьян в неволе приносят убедительные свидетельства подражания{28}, использования орудий и прочих составляющих сложной (по крайней мере по сравнению с иными животными) когнитивной деятельности{29}. Однако, несмотря на это, даже у высших обезьян и дельфинов традиции не усложняются со временем в отличие от человеческих технологий, и само понятие кумулятивной культуры применительно к животным пока еще спорно{30}. Самый, пожалуй, подходящий пример существования подобной культуры у животных предложил швейцарский приматолог Кристоф Бёш, доказывавший, что раскалывание орехов камнем у шимпанзе усложнялось и совершенствовалось с течением времени{31}. Кто-то из шимпанзе начал класть раскалываемые орехи на второй камень, используя его в качестве наковальни, а парочка особей даже додумались фиксировать
Zentall and Galef Jr. 1988, Avital and Jablonka 2000, Leadbeater and Chittka 2007, Hoppitt and Laland 2013.
Термин «подражание» я употребляю в своей книге в широком смысле, подразумевая под ним любую форму «социального научения», а именно любой способ, посредством которого одно животное учится чему-то в результате наблюдения или взаимодействия с другим животным либо с продуктом его действий.
Warner 1988, Whiten et al. 1999, Van Schaik et al. 2003, Perry et al. 2003, Rendell and Whitehead 2001, Fragaszy and Perry 2003.
Fragaszy and Perry 2003, Hoppitt and Laland 2013.
О китах см.: Rendell and Whitehead 2001 и Whitehead and Rendell 2015. О птицах см.: Mundinger 1980, Avital and Jablonka 2000, Emery and Clayton 2004 и Emery 2004.
О шимпанзе см.: Whiten et al. 1999, 2009; об орангутанах см.: Van Schaik et al. 2003; о капуцинах см.: Perry et al. 2003.
Whiten 1998, Whiten et al. 2009.
Tomasello and Call 1997.
Заявления о кумулятивной культуре у животных остаются редкими и спорными (Tennie et al. 2009, Dean et al. 2012, 2014). В качестве одного из вероятных подтверждений рассматриваются сложные орудия, применяемые шимпанзе для добычи термитов (Sanz et al. 2009), в качестве другого – ступенчатые орудия из листьев пандана у новокаледонских воронов (Hunt and Gray 2003).
Boesch 2003.
