я его самостоятельно пущу на котлеты и суп, потому что душа моя горюет по свеженькому мясцу.
– А ты говядинку бери, говядинка есть у меня на складе, и приличный кусманчик можешь оторвать.
– Твоя говядина синяя, Андрей Степанович, ты ее не красил, а она сама синяя, и ты жри ее собственноручно и сам страдай, а про Ботьку забудь. Его буду есть я, а не ты. И все. Крест. Глухо дело, глухо, как в танке. Какая разница – дело прошлое. Капитально.
Очень он обиделся, завхоз, на Парамота, а Парамот боялся, что завхоз унес обиду эту и в гроб. Вот почему из кожи вон лез, чтобы сделать что-нибудь приятное хотя бы для тела Андрея Степановича.
Парамот первым заметил Андрея Степановича, когда тот, отягощенный земными заботами, прилег соснуть вечным сном головой на амбарную книгу. Парамот видит – дверь склада открытая, внутри – темь, потому что кругом белым все бело от снега, накануне выпавшего.
И зашел Парамот в склад, где завхоз уже спал вечным сном на амбарной книге, а что вечным сном, а не по пьянке, видно было хотя бы потому уже, что глаза завхоза приобрели стеклянный блеск, и серый цвет, и выпуклость, а цвет лица совсем бело-желт стал.
И виднелись в глубине, в амбарном полумраке различные съестные припасы – ящики с тушенкой, сахар, мука, соль, уксус, перец, шоколад, и только водку не мог углядеть Парамот – прятал ее Андрей Степанович так ловко и незаметно, что и сам часто находил не там, где надо.
А Парамоту вдруг сделалось страшно.
И не мертвеца, а того, что его, человека вне места и вне времени, могут засудить за убийство душением из-за водки или по какому другому случаю.
– И как Карла будешь потом тыщи лет тачки катать не за фиг.
И он тогда ушел и в мою палатку пришел, а также просил у меня одеколону, чтоб выпить, но у меня одеколону для него не оказалось, и тогда Парамот намекнул мне, что наш завхоз умер, и я ему полностью поверил, глядя на его физиономию, и пошел взять у маршрутного рабочего Лиды из Иркутска одеколону, а она дала, только не одеколон, а духи «Огни Москвы»… Огни эти я и выдал потрясенному до основ Парамоту.
А сам пошел к складу, где уже началась та странная возня, хлопоты, переговоры, плач и опять хлопоты, которые всегда сопровождают похороны, свадьбу и рождение ребенка – явления жизни самые простые и примитивные.
Дальше нужно было транспортировать труп на базу, для чего и вызвали по рации шофера Степана с машиной «ГАЗ-51», вызвали, заказав привезти заодно и ящик «Москвича» на полевые поминки.
Парамот с духов «Огни Москвы» совершенно и не закосел даже и даже задумчив не стал, зато с необыкновенным проворством стал колотить из пиленых досок гроб, и мысли не допуская, что его приятеля могут повезти в грузовике без тары, как какую-нибудь мясную тушу.
А повариха Ольга Ивановна, которой в настоящее время уже остригли наголо голову и выслали из Якутии за распутное поведение, а куда – неизвестно, она напекла блинов три высокие горки и сварила ведро
