до середины бедра рубашку, поясок и высокие сапоги. Собираю волосы в высокий хвост. Достаю карманное зеркальце и смотрю на свою невеселую физиономию. Румяна бы, конечно, не помешали, но краситься откровенно нет желания. Присаживаюсь в кресло.
– Госпожа, – подает голос Смешка, – а платья и поневы1 у вас в дороге потерялись? Али разбойники похитили? Только портки остались?
– Не ношу я платьев. Неудобные они.
– А муж не серчает? Али отец?
– Нет у меня никого. Мать только.
– А кто ж тогда косу отрезал?
– Мне что ли? Сама и отрезала. Так удобнее.
– Ой, как в ваших краях чудно! А муж, чай помер? Тебе же вёсен немало.
– Да что ж ты заладила: муж-муж! Зачем он мне? Сама живу, сама зарабатываю.
– Сама? – всплескивает руками девушка, – да как же ж это?
– Нормально, – говорю я, – многие так живут.
– А детишки как же?
– Для себя можно родить. И самой воспитывать.
– Самой? Без мужа? А люди что скажут? Ох, аж голова кругом, – едва не причитает над моей горемычной долей Смешка.
В соседней комнате слышен стук в дверь. Девушка подскакивает и торопливо бежит в светлицу. Возвращается в комнату через минуту.
– Там служка пришел. Князь тебя к себе требует, госпожа.
– Даже требует? – ухмыляюсь я. Изнутри, конечно, подмывает сказать: а не пойду. Но понимаю, что времена тут простые, могут и голову отрубить за неподчинение. Или какие тут казни в приоритете? Колесование? Виселица? Не-не, пожить еще хочу. Выхожу в светлицу, киваю почтительно склонившемуся слуге и следую за ним. Коридоры, переходы… древнерусский лабиринт. Если сюда враги ворвутся, плутать будут неделю.
Выходим на открытую галерею. Внизу что-то вроде тренировочного поля. Десяток мужиков, разбившись на пары лупастят друг друга мечами. Мне было бы интересно, но мы со слугой торопимся. Тем не менее, я останавливаюсь: мое внимание привлекает детское жалобное поскуливание.
Перевешиваюсь через перила и вижу, как какой-то здоровый бородатый мужик пинает мальчишку лет десяти. Ребенок лежит на земле, свернувшись комочком, пытаясь защититься от нападающего. К тому подскакивает светловолосый кудрявый юноша, пытается остановить, но тот, не глядя, отшвыривает подростка, как щенка. Тут меня просто перемыкает.
– Эй, ты! – ору я (а голос у меня зычный), – совсем охренел, дылда здоровая!
– Ты это мне что ли? – мужик поднимает патлатую голову и злобно сверкает на меня глазенками.
– Тебе, урод! Кто-то еще здесь детей бьет?
– Шла бы ты, куда идешь. Еще не хватало, чтоб баба на меня голосила.
– Бабы вышивают и косы плетут. А я тебе сейчас физиономию расквашу.
– Да ну! Ишь какая дерзкая. Может мужика у тебя давно не было? Так я подсоблю, чтоб
Понёва – женская шерстяная юбка замужних женщин из нескольких кусков ткани
