глядели взъерошено, но явно куда лучше.
Я стояла с чемоданом у края дороги в ожидании зеленого сигнала светофора. Тревожное и отчаянное «пи-пи-пи-пи…» донеслось до моих ушей, и я частицей человеческого потока перетекла на другую сторону.
Люди странным образом обходили битву, словно вокруг птиц был невидимый круг. Я остановилась чуть поодаль, почему-то не в силах оторвать взгляд от пернатых. Вообще, я не люблю голубей за их вечно «лихой и придурковатый» вид, а этот и того хуже – проявлял «слабоумие и отвагу», решившись на явно неравный бой. Но внезапно я поняла, что «символ мира» приволакивает крыло, похоже, разбитое агрессивными противниками, а значит, вариантов-то у парня немного. Ни убежать, ни улететь… Да уж, так себе история.
– Вот так они за людские души и сражаются, – раздался рядом со мной словно с трудом пробившийся сквозь связки и кашель уставший голос.
Я обернулась. Маленькая согнутая старушка в платке и вязаной кофте, опираясь на палочку, стояла меньше, чем в паре шагов от меня. Странно, что я не заметила появления в личной зоне постороннего человека, но, похоже, птичьи бои заворожили.
Воспитание в уважении к старшим иногда играло против меня. Вот и сейчас я не смогла просто взять чемодан и молча уйти, хотя реагировать не хотелось.
– Кто сражается? – как можно вежливее спросила я после длинной паузы.
– И никто не замечает… не видит… – словно не слыша моего вопроса, вдруг начала бормотать старушка, еще ниже склоняясь над клюкой. – Темных всё больше. И кричат так, что своих мыслей никто скоро не услышит… а света всё меньше…
Вообще солнце этим последним апрельским днем светило нещадно. Я аж один глаз прищурила, глядя на полный перекатывающихся бликов стеклянный фасад соседнего здания. Вздохнула: и почему мне всегда везет встречать всяких чудиков.
– Бабушка, о чем это вы? – наклоняясь в сторону и немного вниз, постаралась я заглянуть в лицо старушке.
Но та лишь продолжала бормотать, а потом вдруг резко и больно ухватила меня за руку своими узловатыми артритными пальцами:
– Они здесь! Здесь!
Глаза ее были почти бесцветны, но смотрели куда-то прямо в глубину меня, седые волосы неровными прядками выбились из-под платка и дрожали на легком апрельском ветру, бледные сухие губы искривились, открываясь и давая вырываться на волю всем этим словам.
Сердце во мне вдруг заколотилось как ненормальное, дышать стало нечем, грудь сдавило. Я хотела вырвать руку и не могла, хотела закричать, но только бессильно открывала рот; все мышцы в теле напряглись, но даже просто шелохнуться не выходило.
– Они здесь! Ты же видишь! Видишь… видишь… – свистящий рассерженный шепот отдавался звоном в ушах.
Удар в плечо был такой силы, что меня почти снесло с ног.
– Девушка, что вы встали на дороге-то?! – раздался раздраженный мужской голос. – И застыла, как статуя!.. Рот разинула! Черт бы вас всех побрал! – вещал уже уходящий от меня прочь грузный мужчина.
Я судорожно вдохнула раз, второй, стараясь прийти в себя, а потом посмотрела на ноющую руку. На моей вечно белой, незагорающей коже остались следы от хватки пальцев. Я поморщилась. Надо же, сильная какая…
И тут я поняла, что старушки рядом больше нет. Огляделась, поискала ее в движущемся потоке людей. Что за чудеса?
– Ну и слава богу, – пробормотала я и потерла лоб рукой.
В нескольких метрах от меня не стихала борьба черных и белой птиц. Голубь выглядел совсем удручающе, но упорно продолжал вести оборону. В моей голове хриплым эхом звучало «видишь… видишь…». Уж не знаю, что призывала меня видеть безумная старушенция, но сейчас я видела, как трое плохишей пытаются замочить беднягу голубя. Еще пару секунд я колебалась, думая, какое мне дело до него, но внезапно перевесило нечто (возможно, не в меру обостренное чувство справедливости), заставившее ухватиться за ручку чемодана и ринуться на арену этого гладиаторского боя. Резко катнув свой жесткий дорожный короб вперед, я отделила темных от светлых.
– Давай, давай, отползай отсюда, давай уже, – подгоняла я голубя, легонько подталкивая его кроссовком в сторону, с ужасом осознавая, что на своих лапках никуда ему особо не убежать.
А чертовы черные птицы между тем стучали клювами в стенку чемодана и уже начали пытаться обогнуть его. Я пихнула одну из них стопой, а в другую – резко толкнула чемодан. В это время третья ворона, раскинув свои чернющие крылья, приподнялась над асфальтом и бросилась за еле отступающим голубем.
И тут вокзальные часы проиграли свою мелодию. Я подняла голову вверх, и глаза приняли форму круга: пять минут до отправления!
Нецензурно выругавшись про себя, я отпустила ручку чемодана и бросилась к голубю. Ухватив его ладонями, я кожей почувствовала
