три раза в неделю, и еще турниры в выходные.
– Дослушай, прошу тебя, и сама решишь, стоит ли ее защищать.
С Настиных слов выходило, что брат постоянно находился при детях, а невестка проводила время по своему усмотрению, и вот теперь он случайно узнал, что у жены кто-то есть, и не может больше оставаться с ней под одной крышей. Нельзя ли ему до конца месяца пожить у нас в подвале, пока он не подыщет себе что-то более подходящее?
Известие о том, что в нашем доме появится малознакомый жилец, у моих домашних восторга не вызвало. «Бесплатно? До конца месяца? – удивился сын. – Сегодня четвертое число!» «Он будет постоянно там торчать?» – возмутилась дочь, имевшая, очевидно, свои виды на подвал. «Я не понимаю, – негодовал муж, – кто такая эта Настя, и почему ты не могла ей просто отказать? Почему ты позволяешь посторонним людям собой манипулировать?» Ну как он не понимает, что Настя была моей подругой и конфиденткой на протяжении пяти лет. Именно ей я однажды утром рассказала, что сошла с ума: познакомилась накануне в метро с молодым человеком и прямо там, в вагоне, дала ему свой телефон. А Настя на это возразила, что великая любовь поджидает нас порой в самых неожиданных местах. И она ведь оказалась права – полгода спустя мы с молодым человеком из метро поженились, и теперь у нас шестнадцатилетняя дочь и двенадцатилетний сын. Если бы не ее слова, я бы, возможно, не стала отвечать на его звонок и вся моя жизнь сложилась бы иначе. Один этот миг сделал ее вершительницей моей судьбы. Разумеется, Насте я теперь ни в чем не могу отказать.
В тот же вечер поэт с рюкзаком за плечами возник на пороге нашего дома. Держался он просто и с достоинством и вел себя не как жилец, а как родственник, приехавший погостить на каникулы: без приглашения присоединялся к семейным ужинам и разговорам и даже сам пытался готовить, разводя при этом на кухне невообразимую грязь. В первое же утро я предложила подбросить его до работы, но он ответил, что сегодня у него занятий нет. Впоследствии поэт сообщил, что в этом семестре он не преподает, а занимается исследовательскими изысканиями. Пока мы с мужем были на работе, а дети – в школе, наш жилец курил в саду, развалившись в любимом кресле мужа. Потом он деликатно спускался в подвал, чтобы вновь появиться к ужину. С нашими детьми он был ласков, предлагал сыну пива, отговаривал дочь от поступления в университет, призывая искать свой путь. Мой муж прозвал его ондатром. Два раза в неделю поэт отправлялся на встречу со своими детьми, и в эти вечера все мы вздыхали спокойно. По ночам он писал. Я погуглила его (странно, что это не пришло мне в голову раньше) и обнаружила, что он выпустил один-единственный сборник, пятнадцать лет тому назад.
Прошло три недели. Никаких попыток подыскать новое место наш жилец не предпринимал. Настя больше не звонила, на мои мейлы отвечала неопределенно. Раздражение домашних возрастало с каждым днем. «Ты должна с ним говорить!» – кипел муж. «Вот сам с ним и поговори», – предлагала я. «Можно подумать, что это я его сюда поселил! Тебе он не мешает.
А
