он смотрит вперед, но я все равно опускаю голову, жмурюсь, позволяю прядям упасть на лицо, чтобы спрятаться.
Иван пролетает по лестницам, а я инстинктивно прижимаюсь к опасному мужчине.
Хлопок двери за спиной.
Но я все еще не решаюсь открыть глаза. Чувствую, что меня сажают на что-то шелковое, мягкое.
Кровать…
На мгновение меня отпускают, резко вскакиваю, распахиваю глаза и встречаюсь взглядом с Кровавым. Он застыл в шаге от меня.
Все подсознательно кажется, что меня не хотят пугать, дают время, чтобы свыкнуться и принять неоспоримость последствий моей встречи с Кацем.
Поднимает руку, отводит мои волосы за спину, проводит по золотой пряди, присматривается.
Мы с ним на контрасте. Его смуглость. Моя бледная кожа и яркие черты. Его белесая шевелюра и мои волосы цвета червонного золота, как всегда говорила мама.
– Рора, милая, у тебя локоны в цвет моего обручального кольца… чистый червонец…
Мысль о маме заставляет в глазах защипать. Слезы скапливаются на дне. Жгут. Но я не плачу.
Горячие подушечки пальцев проходятся по лицу и трогают пушистые ресницы.
– Такая естественная, натуральная… и такая…
Замолкает. Светлые глаза темнеют, а молния за окном освещает жесткое лицо.
Почему мне чудится, что мужчина в бешенстве, готов меня разодрать голыми руками?! Будто я совершила нечто столь ужасное, что только адовый самоконтроль не позволяет зверю сдвинуться и приступить к наказанию.
Наклоняет голову, тянет ноздрями воздух.
– Брусника… Кровавая сладость, что растекается по губам и языку.
Опять вспоминает ягоду, а сам, как одержимый, все пропускает мои золотистые пряди между пальцами, ласкает как-то нежно и опять тянет воздух носом, принюхивается, как самый настоящий зверь:
– От тебя пахнет прошлым…
Порываюсь отпрянуть и вскрикиваю, потому что прядь он не отпускает, зажимает в кулаке, а я смотрю на его огромную руку, на длинные пальцы с выделяющимися косточками.
Красив. С каждой секундой я подпадаю под эту странную тягу. Разглядываю могучего русского.
Погода за окном сходит с ума, настоящий шторм пришел в штат и мне кажется, что стекла не выдержат такого натиска, как и я не справлюсь с порывом этого мужчины, который вбивает меня в свою покатую широкую грудь с порослью волос и обжигает кончики моих пальцев своим жаром.
– Я просто хотела помочь…
Взгляд вспыхивает. Это лицо обманчиво спокойно.
Он не пощадит.
– Нет, – безапелляционно как-то, жестко.
Нечего надеяться разжалобить, он – стена. Непоколебимый в своих решениях.
Кровавому не отказывают.
На перемотке противный голос Ридли, заставляющий сцепить зубы.
Я сегодня отказала. Дважды. Пыталась бежать и заехала по черепу.
Может, чудо вообще, что еще жива, а не кормл
