стала противна Прохору. И дом ему тоже опротивел. И быт. И незримый четвёртый член семьи – Егорушкина болезнь. Она могла обостриться в любую минуту…
Он нужен дома. Нужен не этой гадине, а сыну.
Гадине? Неужели он теперь только так будет думать о ней? А если она в сердцах сморозила глупость, но ничего такого на самом деле не подразумевала?..
Он просто сказал: уезжаю, мол, на рыбалку на все выходные; раньше вечера воскресенья не жди. Она приняла известие на удивление легко: «Ну и проваливай на свою рыбалку».
Он был нужен дома. Нужен сыну.
Но он сбежал. В этот раз – лишь на два дня.
– Ты не мужик, ты дерьмо. Ни семью обеспечить не можешь, ни сына нормального зачать. В тебе нет стержня. Тряпка. Чмо.
– Ты сама-то кто? Сраная училка! Уборщица в вашей замызганной школе получает больше, хоть и тоже с задержками! Тварь, если хочешь равных прав, то и обязанности на себя бери те же, что и мужчина. Тварь! Тварь! ТВАРЬ!
– Ты не мужик, ты дерьмо. Ни семью обеспечить не можешь, ни сына нормального зачать. В тебе нет стержня. Тряпка. Чмо.
– А ты сама-то…
Он открыл глаза.
Это из радиоприёмника?!
Нет, приснилось. Конечно, он так не говорил. Не умел. Не осмелился бы. Не позволило бы воспитание…
Приснилось. Но «Вега» всё равно работает. Шипит как ошалелая. Видать, Берг, дурак, крутил-вертел своё колёсико, а выключить чёртову хреновину позабыл спьяну.
– Пси-волна… двадцатый уровень… мощность тридцать четыре… направление юго-запад… Щань…
Слова, знакомые с детства! Мда… оказывается, где-то в этих краях среди болот до сих пор работает то самое радио – не то военных, не то КГБ. Вот тебе и рухнул Советский Союз…
А может, станция все эти три года после развала сама по себе вещает? Бросили аппаратуру включённой. Запись снова и снова проигрывается.
Голос тот же, что много лет назад. Точно: запись…
Он нашарил впотьмах приёмник – тот почему-то оказался совсем рядом, почти под ухом. Выключил. Улёгся, закрыл глаза. Но сон никак не шёл. С четверть часа Прохор ворочался с боку на бок. Укутывался поплотнее, слушал тихий шелест дождя по крыше.
А почему Женькиного храпа не слыхать? Он ведь вчера нагрузился мама не горюй. Должен бы храпеть.
Но не храпит.
Боже, какие глупости! Ну, не храпит – и не храпит. Некоторые люди не склонны.
Прохору не хотелось понапрасну будить товарища, поэтому он замер и подождал несколько минут, пытаясь хоть краем уха уловить звук Женькиного дыхания.
Не уловил.
– Жень, – тихонько позвал он.
Нет ответа.
– Женя, – позвал громче, откашляв ночную мокроту.
Молчок.
– ЖЕНЯ!
Плохо
