style="font-size:15px;"> – Она полы помыла, а вы шерстью натрясете.
Это было сказано совершенно по-взрослому.
– Не натрясу, – смутился Ингвар.
И Свят тоже, хотя он-то шерстью трясти точно не собрался.
– А вы тут совсем жить станете? – Розочка, сменившая байковую пижаму на байковое же платьице, вновь же чересчур просторное для худенького ее тельца, огляделась.
– Стану.
Девочка кивнула.
И острое ушко ее дернулось.
– А вам бабушкины вещи нужны?
– Нет.
– И машинка тоже? – она склонила голову. И Святу стало неудобно под пронзительным взглядом этих зеленых глаз.
Слишком уж ярких.
Слишком… неправильных.
– И машинка тоже, – отозвался он, борясь с этим вот неудобством. А девочка кивнула, будто и не ждала иного ответа.
– Тогда я заберу, – сказала она и подошла к шкафу. – Раз не нужны. Бабушка говорила, чтобы я потом, как ее не станет, машинку забрала. Конечно, мама шить не умеет, но я смогу, только надо будет со стульчиком придумать, а то как сижу, то ноги до педали не достают.
Старая швейная машинка обнаружилась в шкафу. Поставленная на железную раму, она гляделась массивною, тяжелой, что нисколько не смутило Розочку. Она качнула колесо, тронула ножную педаль, убеждаясь, что за месяцы стояния не случилось беды, и повернулась к оборотню.
Уставилась на него молча.
А тот также молча кивнул.
– Извини, – сказал он Святу. – Я скоро…
Машинку он извлек легко, будто весу в ней вовсе не было. И держал-то одной рукой, и в этой огромной руке швейная машинка казалась вовсе игрушечной. Второй рукой он подтолкнул Розочку к выходу, но та хитрым образом вывернулась.
– Я еще здесь побуду, – сказала она, не столько разрешения спрашивая, сколько ставя в известность. – Ткани посмотрю. Бабушка говорила, что у нее сатины узорчатые есть и батистовый отрез. Платье мне сшить обещалась.
Она нахмурилась, и серебристые бровки сошлись над переносицей.
– С платьем она не успела… мама так старалась, но не вышло.
Свят кивнул оборотню.
В конце концов, за кого его держат? Оно, конечно, дивы, не самые приятные существа, но… ребенка он не обидит. Даже такого странного.
Розочка же, распахнувши двери шкафа, принялась перебирать вещи. И Свят вновь же удивился, что вещи эти на месте, что не нашлось никого, кто рискнул бы забрать их.
– Ложечки тете Лере, – Розочка отложила коробку. – Бабушка сказала, что ей сгодятся на свой дом…
Ложечки были серебряными и работы тонкой.
– А это Владе, страх, конечно, – рядом с коробкой легла легкая цветастая шаль. – Но ей понравится. Мама говорит, что у Влады вкус такой и ее уже не исправить.
Шаль была оторочена густой бахромой богатого золотого колеру.
– А это Виктории… они, конечно, вредные, но бабушка так хотела… чтоб у каждого…
