дни он ведет себя странно, как будто залег на дно и чего-то выжидает. Избегает ее, почти не звонит, на совещании помалкивал, и когда Анна Иосифовна за что-то ему пеняла, только улыбался совершенно по-щенячьи и махал рукой – простите, мол, дурака, никак с мыслями не соберусь!..
Это на него совсем не похоже.
Он что-то знает и скрывает от нее, Кати.
Что это может быть?.. Убийство?.. Всплыли какие-то новые детали?.. Или они оба, и Стрешнев, и Анна Иосифовна, что-то узнали от Берегового, который кричал, что «она убивает людей»?! Что он мог им рассказать?! И когда и где они могли с ним встретиться так, что она, Катя, ничего об этом не знает?
Митрофанова закашлялась, в горле стало горячо и жестко. Она наклонилась и сунула лицо в ладони.
– Меня саму чуть не прикончили, – шептала она, раскачиваясь. – Вот прямо на пороге. Они же видели!.. И Маня, и Сашка!.. И теперь я должна звонить этому… который на все издательство орал, что я людей убиваю…
Она долго шептала и раскачивалась, но не плакала, а только мелко дрожала и время от времени приказывала себе не дрожать.
Потом выпрямилась, по-ефрейторски расправила плечи и повела подбородком.
В конце концов, трус не играет в хоккей, это она усвоила давно и четко.
Если нужно звонить и каяться и нету, нет другого выхода, значит, она будет звонить и каяться!
В конце концов, это просто работа. Обстоятельства непреодолимой силы, как пишут в договорах. Она, Екатерина Митрофанова, не может преодолеть эту самую силу и поэтому должна звонить.
Печатая шаг, она вышла в прихожую и достала из сумки телефон.
Можно себе представить, что именно испытает человек, которому она сейчас позвонит! Что именно и как именно он ей скажет.
Впрочем, лучше не представлять.
Телефон прогудел раз. Другой. Третий.
Только бы он не взял трубку!.. Если не возьмет, «обстоятельства непреодолимой силы» не станут преодолимыми, но необходимость преодолевать их отложится хоть на какое-то время.
Ну, еще один гудочек, последний, и я нажму «отбой»!.. Только не бери трубку, не бери ни в коем случае!..
– Да.
Голос показался ей холодным и угрожающим.
– Владимир, это Екатерина Петровна Митрофанова.
– Я узнал.
Митрофанова дышала быстро и очень тихо, чтобы он не слышал.
Что говорить?! Как говорить?!
– Владимир, мне необходимо с вами встретиться. Приезжайте завтра в издательство часам к одиннадцати, у меня как раз закончится совещание, и мы сможем…
– Я не приеду.
Она села под вешалку, прямо на сумку. В трубке молчали.
– Вы, наверное, неправильно меня поняли, – заговорила она снова через некоторое время. Голос у нее подрагивал, и она ненавидела себя за слюнтяйство. – Мне на самом деле необходимо с вами побеседовать. Это имеет отношение к тому, что произошло в издательстве.
