так не жить, – обреченно вздохнула я, заприметив свет, идущий из одной двери на втором этаже.
Где-то здесь должен ждать таинственный маркиз драгоценное письмо. Мне уже самой интересно, о чем могут писать маркизу?
«О, сударь, едва увидев ваше письмо я навсегда потеряла … очки!», – пронеслись в памяти шедевры эпистолярного жанра. Высокопарные фразы, красивые признания в любви, утонченные комплименты…
Мне уже, если честно, чуть-чуть не по себе!
Насколько я помню старых аристократов, они любят этикет! Думаю, я справлюсь! Постучаться вежливо, дождаться ответа, изящно войти, сделать реверанс, рассказать зачем пришла, протянуть письмо, попросить позволения присесть и прочитать!
Так, я ничего не забыла? Вроде бы нет!
И тут меня осенило. Если я читаю письма, то я как бы узнаю… эм… чужие секреты? Это что-то вроде подглядывания в замочную скважину! С одной стороны это было не совсем этично. А с другой стороны, они же сами должны давать разрешение на прочтение? И я точно не стану трубить об этом на каждом углу?
Я поднялась по лестнице, лаская рукой изгибы перила. В комнате на втором этаже действительно горел свет. Он падал прямым лучом из приоткрытой щели, как бы рисуя полосу между.
Немного успокоившись и заправив непослушную прядь, я подошла к приоткрытой двери. Со стены на меня смотрели мрачные портреты. Иногда мне кажется, что это не любовь родственников заставляет вешать их на стены. А исключительно желание закрыть дыры на старинных обоях!
– Вау! – прошептала я, видя позолоченные подсвечники.
Дом был огромен. Интересно, сколько в нем комнат? Двадцать? Тридцать?
– Письма! – напомнила я себе, сжимая в руке письмо. Оно словно попало под дождик. Чернила кое-где поплыли.
Я занесла руку, чтобы вежливо постучать, как вдруг дверь открылась.
– Тук-тук, – выдала моя рука по чьей-то груди вместо старинной деревяшки.
– Эм… – потерялась я, осторожно задирая голову. Ничего себе! Я даже не знаю, что сказать…
Я была такой маленькой по сравнению с … с… В коридоре было темно, поэтому я не успела рассмотреть лицо. Зато в тусклом свете успели сверкнуть бриллианты на одежде.
Совсем растерявшись, я промычала что-то вроде: «Э… И….» вместо положенного «Здравствуйте!».
Хозяин исчез в ярком свете, который был так непривычен после синеватой темноты коридора. Свет бил мне в глаза, пока я щурилась. «Реверанс!», – напомнила мне вежливость. Да-да! Сейчас! Одну минуту! Тут же как бы маркиз!
– Здраст-т-твуйте, – выжала я из себя, чувствуя себя крайне неловко.
Я попыталась кончиками пальцев взять воображаемую юбку и растянуть ее пошире. В одной руке я все еще сжимала заветное письмо, а вторая во что-то врезалась. И уронила.
Послышался звонкий бдзеньк! Словно на пол упала огромная ваза.
– Ой! – перепугалась я собственной неуклюжести. «Ничего страшного! Со всеми бывает!», – успокаивала я себя. Видимо, разнервничалась.
