На следующий день раздается звонок от одного важного партнера. Вечерним рейсом я должен лететь к нему.
***
Впереди выходные. В форточку дует майский ветер, развивая нежно-бежевую тюль, как мятежный парус. Подхожу к окну, замечаю сколько ярких красок рисует весна. Как пышно цветет яблоня, как пахнет свежестью после скошенной травы. Как раскрываются в круглых клумбах жёлтые нарциссы. Шелестят маленькие листочки на высоких, серебристых тополях. А по протоптанным тропинкам, жизнерадостно бегают дети. До меня доносится их озорной, раскатистый смех.
Сегодня с Костей договорились встретиться ближе к обеду и пойти на природу. Собираю корзину, а потом вспоминаю про платье. Не отдала его Ирине. Нужно срочно исправлять положение.
Встречаюсь с ней на лестничной площадке, она воюет с замком. Не может закрыть входную дверь.
– Чертова дверь!
– Помочь? – подхожу ближе, аккуратно придерживая платье за плечики.
– Не надо, – сердито отвечает.
– Я платье принесла. Хотела сказать спасибо.
– Ах, не до платья сейчас. Давай позже. На вокзал спешу. Брат уезжает.
– Сергей? Куда? – удивлённо продолжаю смотреть, как Ира дважды пытается провернуть ключ, вставленный в замок. Упирается в дверь плечом, коленом. Постоянно дергает ручку, заметно нервничает.
– За квартирой, за медалью, за почестями. Так что извини, спешу. Поезд его скоро отчалит, а мне еще сумки переть. Эх, хоть такси вызывай. Грузовое. Готовила вчера весь вечер на целую роту. Теперь еще и сама тащи баулы эти.
– Я помогу, – настаиваю. Заношу обратно платье и помогаю ей с сумками. Все же в четыре руки нести намного проще.
Идем пешком вдоль цветущей улицы, несем тяжелые сумки, здороваемся с проходящими мимо нас соседями.
Ирина тонко намекает, чтобы я рассказала про Костю.
Даже не знаю с чего начать. Хочется сказать, что у него самые глубокие глаза. Он умен, галантен и в тоже время неуловим. Не зацикливается на трудностях, всегда полон энергии. И мне кажется, что я знаю его целую жизнь.
Наверное, у каждого есть такой человек, с которым хочется дышать в унисон. Костя именно такой человек для меня. Для моего сердца.
– Все соседи на ушах стоят. Машину его фотографируют, – отвечает Ирина. Останавливается и поправляет свои солнцезащитные очки, которые медленно сползают с макушки на лоб.
– Глупости Ир. Люди склонны преувеличивать. Beaucoup de bruit pour rien. (Много шума из-за ничего).
– Ох! Опять твой французский! Мадам сильвупле! – картинно закатывает глаза и надевает очки.
Провела Иру на вокзал. По ее худым щекам текли горькие слезы, когда поезд издал протяжный гудок и все сильнее и сильнее набирал скорость.
Она долго махала ему вслед, прятала заплаканные глаза за солнцезащитными очками и долго-долго говорила, почему нельзя вернуть время вспять.
Возвращалась обратно домой одна. По пути Ира решила зайти
