какие бы чувства я ни испытывала к Аркелу, он убил моего брата, и это перевернуло всё, что было между нами. Я смотрела на Аркела и других приговорённых и ощущала, как пустота в груди разрастается, готовится поглотить меня целиком. Если бы я осталась дольше, то просто задохнулась бы.
Будто во сне. Не со мной и не я. Развернувшись, протиснулась обратно через толпу, едва дыша. Грудь снова сдавило, и только выбравшись на безлюдную улицу, я поняла, что по лицу текут слёзы.
Куда я могла пойти? Либо напиваться, либо к Ферну. Я выбрала второе, отчасти питая наивную детскую веру в то, что святилище подарит облегчение.
Я бежала до колющей боли в боку, а в мыслях вертелось: Аркела повесят, конечно же, повесят, и его труп будет висеть на площади до тех пор, пока не останутся одни кости, обтёсанные ветром, обклёванные вороньём. Царь давно запретил четвертование из-за излишней кровавости этой казни, но я была уверена, что толпа хотела бы для убийцы военачальника именно такого исхода.
Ферн будто ждал меня. Я упала ему на грудь, едва дыша и совершенно не понимая, что со мной происходит. Рука Ферна опустилась мне на затылок, и только тогда я по-настоящему расплакалась.
– Тише, тише, – шептал Ферн. – Пошли ко мне.
Я просто позволила себя вести. Не помню, как мы прошли по залу святилища, как завернули в коридор и прошли к келье. Ферн усадил меня в кресло и сунул в руки чашку с горячим вином. Я пила, а он внимательно смотрел, чуть склонив голову, как хищная птица в ожидании гибели раненого животного.
Это не мой город, больше не мой. Ходить по улицам и бояться завернуть за угол, нечаянно наткнуться взглядом на виселицу с телом Аркела – я бы не вынесла этого. Пусть я не могла сказать, что любила его со всей силой, на какую способна, но всё же такое зрелище не перенесла бы. Более того: всё, что связано с Аркелом, напомнило бы мне о нелепости смерти Лагре и моём пошатнувшемся положении.
– Я была у антиквара, – прохрипела, крепче сжимая чашку, успокоительно-горячую и шершавую. Сказала и сама удивилась: мне показалось, будто после встречи со Штилем прошло много-много времени. Странно: сама смерть Лагре не выбила меня из колеи так, как погребение и вид приговорённого Аркела в клетке.
– И как он тебе?
Я пожала плечами. Мысли ворочались вяло, зато живо вспомнились нечистецы с картин.
– Странный. Молодой, но что-то скрывает. И эти картины… Я захотела их купить.
Ферн едва заметно улыбнулся:
– Я знал, что тебе понравится. Штиль был в Княжествах, и их корни теперь глубоко проросли в его юном сердце. Впрочем, именно для этого я и посылал тебя к нему. А что за картины?
– С нечистецами.
– Ах да, верно. – Ферн снова улыбнулся себе под нос, уже самодовольнее и подбросил полено в камин. – Теперь ты хотя бы представляешь, что за земли лежат на севере. Дикие, опасные, но колдовские, полные древней ворожбы, какая давно покинула Царство.
