а чем-то совершенно незнакомым.
– А теперь постарайся вспомнить. Все, что сможешь. Про дом. Про этих женщин. Первую как звали?
– Не знаю. Она говорила, чтобы я называла ее Матушка Гри.
– Умница.
Никто никогда не хвалил Эву. Отец был вечно занят, а маменька пыталась создать из нее совершенство, но из-за полной несовершенности Эвы этого не получалось. Вот она и… растерялась.
– У нее еще рука была такая, ненастоящая… из железа! Я такие один раз видела! На выставке. Меня Берти водил…
– Отлично. А дом?
Дом?
Он ведь тоже такой – странный и ни на что не похожий. Но как это описать? Будь у нее краски или… Конечно! Тори ведь говорила, что в этом мире Эва может все. А…
– Ты увидишь? – поинтересовалась она. – Если я вот так…
Она провела пальцем по воздуху, представив себе, что это холст. А палец – кисть. И… получилось. Линия. А потом другая.
Ей всегда нравилось рисовать. Только получалось… в общем, не совсем так, как должно у девушки.
Мрачно.
Тоскливо.
Но дом, в который ее привезли, и вправду тосклив и мрачен.
– Берт не говорил, что ты настолько сильна.
Кто? Эва?
Она слабая.
Она… она даже не пыталась сбежать. Вот в одном романе юная наследница, пытаясь спастись от нежеланного замужества, спустилась из окна по связанным простыням. Правда, у Эвы окно располагалось под самым потолком, и такое, что кошка не пролезет. Да и простыней ей столько не выдали, чтобы из них веревку связать.
– А с людьми можешь?
Может.
Портреты у нее тоже получалось мрачными.
– Умная девочка. – Он перехватил порез огромным мятым платком, который вполне соответствовал чудовищному облику шамана. – Ты очень помогла.
– Она все равно меня продаст! Устроит аукцион… – Это было говорить невероятно сложно. – Она сказала, что… что через два дня!
– Это целых два дня.
Эва помотала головой:
– Что мне делать?
– То же, что делала до сих пор. Сидеть очень и очень тихо. И отдыхать. Иди. Ты все же много сил потратила.
Он провел рукой над свечами, и те погасли.
– Иди уже, – повторил шаман, а потом дунул, и Эву будто ветром унесло.
Так нечестно!
Эдди вытер пот со лба.
Город.
В городе ему не нравилось. Категорически. Тесно. Шумно. Люди опять же. Много людей. Слишком много, и это нервировало.
Он поднялся, собрал огарки свечей и отправил их в глубокую посудину. А вот молоко оказалось неплохим. Не самым свежим, но и понятно, откуда тут по-настоящему свежему молоку взяться? Вон, и это-то с привкусом дыма и пыли.
Странное дело. Там, в Городе Мастеров тоже хватало. И дыма. И пыли.
И грязи.
А не раздражало. Матушка говорит, что это от предвзятости.
