тебе это делать? – спросила с подозрением.
Слабо верится в добрые душевные помыслы того, кто обещал меня убить при первом же знакомстве.
– Мари, – моё имя звучало так странно и так неправильно, но почему-то не захотелось его поправить, – ты мне помогаешь, и взамен я готов помочь тебе. Пока мы не разобрались с твоим Альбеску, – я поежилась от фамилии мучителя, – можем заняться поиском кого-то, кто тебе дорог… если такие вообще остались.
– Но как?
– Я собирался этой ночью съездить в город, к одному знакомому, у него есть связи повсюду. Я мог бы попросить его пробить твоих родственников. Единственное – напиши мне всю информацию о них. Вообще всю, даже самую незначительную. Договорились?
Почему бы и не попробовать. Вряд ли это принесёт какой-то вред. Мою настоящую фамилию он всё равно знает, поэтому скрываться уже бесполезно. Лучше попробовать что-нибудь раскопать. Если Платон, конечно, не обманывает.
Я завороженно кивнула.
Боги, если у него получится…
Даже боялась на секунду поверить в это чудо. Только бы не спугнуть.
– Тогда начинай. – Платон закрыл глаза. – И постарайся не проецировать происходящее на себя. Помни – всё сугубо добровольно и ради благой цели. Поняла?
– Ага…
Всё же я зажмурилась, нажав на рычаг. Пальцы словно окаменели, и мне пришлось силой заставить себя вернуть его в исходное положение.
Платон задышал тяжелее и громче, но если не смотреть на то, как он бьется в агонии, то пытка переносилась значительно легче. Хотя сердце так оглушительно стучало в моей груди, что, казалось, его можно было услышать на другом конце особняка.
– Всё нормально, – хрипло сказал Платон. – Повышай напряжение.
По памяти я ввела требуемые показатели. Они въелись в моё подсознание, и сейчас руки сами выставляли нужные значения.
– Не переживай, – голос Платона звучал успокаивающе. – Дыши глубже.
Такое чувство, что это меня разложили на кофейном столике, а не его – и это он пытался хоть как-то облегчить мои страдания. Мы словно поменялись с ним ролями.
Боги, как же мне было его жалко. Пусть он и сам об этом просил, и это помогало ему восстановить магию – но меня всю скрутило, стоило ему вздрогнуть на столе. Когда мужчина издал тихий короткий стон, я едва сама не взывала белугой.
Я не могу… не смогу больше…
– Повышай… последний раз…
Голос Платона вернул меня в реальность.
Вдох и выдох.
Третий разряд дался мне особенно тяжело. Паническая атака начала разрастаться в легких, сдавливать грудь. Пришлось закрыть лицо руками и отдышаться. Долго-долго приходить в себя. Закусить губу так сильно, чтобы потекла кровь – и я почувствовала настоящую, физическую боль, которая перекрыла память о прошлом.
Платон лежал без движения, в уголках его закрытых глаз скопились слезы. Он не плакал, просто ему было настолько
