пережил тот странный удар, который в просторечии называется «любовь с первого взгляда».
Граф Филипп едва поспевал за братом, продолжая улыбаться.
В глубине сцены, миновав двойную дверь, выходящую, с одной стороны, на ступени, ведущие в фойе, а с другой – в левые ложи на первом этаже, Рауль был вынужден остановиться перед небольшой группой учениц балетной школы, загородивших проход в гримерную. Несколько насмешливых слов сорвалось с их алых губ в его адрес, однако он не ответил, молча обойдя их и скрывшись в тени коридора, наполненного шумными обсуждениями восторженных свидетелей этого вечера. Одно имя звучало чаще прочих: «Даэ! Даэ!» Граф, поспешавший за Раулем, подумал: «А ведь мой шельмец знает дорогу». И это его заинтриговало. Сам он ни разу не водил Рауля к Кристине. Надо полагать, брат ходил туда один, пока граф болтал с Ла Сорелли, которая часто просила его оставаться с ней до выхода на сцену. Помимо этого, Филиппу было вменено в приятную обязанность подержать ее маленькие гетры, в которых она спускалась из гримерной, чтобы поберечь блеск атласных туфелек и чистоту чулок телесного цвета. Ла Сорелли объясняла свой каприз просто: она рано потеряла мать.
Граф, отложив пока визит к Ла Сорелли, проследовал за братом по коридору, ведущему к гримерной Кристины Даэ, и обнаружил, что никогда еще этот коридор не выглядел таким людным, как сегодня вечером. Весь театр, казалось, был потрясен успехом певицы не меньше, чем ее обмороком. Прелестное дитя до сих пор не пришло в себя, и поэтому послали за доктором. Доктор пробирался сквозь толпу, расталкивая людей и искоса поглядывая на Рауля, шедшего за ним по пятам.
Таким образом врач и юноша оказались в одно и то же время рядом с Кристиной. Доктор оказал ей первую помощь, и девушка наконец открыла глаза. Граф, как и большинство наблюдателей, остался на пороге в дверях.
– Доктор, не находите ли вы, что этим господам следует покинуть комнату? – спросил Рауль с невероятной дерзостью. – Здесь буквально нечем дышать.
– Конечно, вы совершенно правы, – кивнул доктор и выставил за дверь всех, кроме Рауля и горничной.
Служанка смотрела на Рауля расширенными от искреннего изумления глазами. Она никогда его раньше не видела.
Однако она не осмелилась возражать.
Доктор же подумал, что если молодой человек так себя ведет, то, очевидно, потому, что у него есть на это право. Так что Рауль остался в гримерной, не сводя глаз с возрождающейся к жизни Кристины, в то время как два директора, Дебьен и Полиньи, сами были выдворены вместе с остальными в коридор. Граф де Шаньи, изгнанный со всеми прочь, громко рассмеялся.
– Ах! Негодяй! – и добавил тихонько: – Вот и полагайтесь на этих скромных молодых людей, которые ведут себя как маленькие девочки! – Филипп так и сиял: – Да он настоящий Шаньи!
И граф
